— Вот возьмём, к примеру, Шарлотту. Возможно, всё дело в тех усилиях, которые мы вложили в её обучение, но я совершенно уверен, что, окажись она на твоём месте, Шарлотта бы осознавала степень своей ответственности. Она никогда бы не поставила под угрозу нашу операцию, повинуясь слабостям своего тела.

Ну, что ж, разве я виновата, что они всё это время потратили на обучение не той девчонки? Я покрепче вцепилась в спинку стула.

— Поверьте, если бы Шарлотта чувствовала себя так же ужасно, как я сейчас, она ни за что не смогла бы попасть на этот бал.

У мистера Уитмена был такой вид, будто терпение его вот-вот лопнет.

— Мне кажется, ты не понимаешь всей серьёзности ситуации.

— Да что мы тут её уговариваем! — вдруг пробубнил своим обычным недовольным тоном доктор Уайт. — Мы теряем драгоценное время. Если она действительно больна, осмотр это установит. А если она просто симулирует…

Он отодвинул стул, встал и подошёл ко мне с другой стороны стола так быстро, что Роберту пришлось изрядно поторопиться, чтобы держаться с ним рядом.

— Открой рот!

Ну, это уж слишком. Я возмущённо уставилась на него, но доктор уже схватил обеими руками мою голову и ощупывал её от ушей до шеи. В заключение он положил руку мне на лоб. Сердце моё ушло в пятки.

— Гм, — промычал он, а выражение его лица при этом стало ещё более мрачным, если только возможно было изобразить более мрачную мину.

— Отёк лимфоузлов, повышенная температура, действительно, осмотр не очень обнадёживает.

Отёк лимфоузлов? Повышенная температура? Может, от страха я действительно заболела?

— Так я и думал, — доктор Уайт достал из нагрудного кармана деревянную палочку и надавил ею мне на язык.

— Покраснение ротоглотки, миндалины воспалены… не удивительно, что ты жаловалась на жжение в горле. Наверное, при каждом глотке ощущается невыносимая боль.

— Ах, ты, бедняжка, — с состраданием в голосе сказал Роберт. — Сейчас тебе наверняка придётся пить этот отвратительный сироп от кашля, — он скривился.

— Тебя знобит? — спросил доктор Уайт.

Я неуверенно кивнула. Зачем, зачем, скажите, он это делает? Почему он мне помогает? Именно он, доктор Уайт, который всегда вёл себя так, словно боялся, что я при любой удобной возможности сбегу с хронографом под мышкой?

— Так я и думал. Прогнозирую повышение температуры тела, — доктор Уайт повернулся к остальным. — М-да. Мы имеем дело с вирусной инфекцией, господа.

Все присутствующие хранители выглядели озадаченными. Я усилием воли заставила себя не смотреть на Гидеона, хотя мне бы так хотелось заглянуть ему в глаза.

— Можешь ли ты дать ей лекарство от этого вируса, Джейк? — осведомился Фальк де Виллер.

— Лишь жаропонижающее. Но препарата, который может сейчас же сделать её по-настоящему работоспособной, не существует. Помочь ей может лишь строгий постельный режим, — доктор Уайт глядел на меня пристально и хмуро. — Если повезёт, то она ограничится одним днём с высокой температурой. Сейчас, думаю, температура продолжит повышаться. Можно также предположить, что болезнь продлиться и несколько дней…

— Но ведь мы всё же можем… — начал, было, мистер Уитмен.

— Нет, не можем, — недружелюбно перебил его Уайт.

Я изо всех сил старалась не глядеть на него во все глаза как на восьмое чудо света.

— Вряд ли Гидеону удастся пронести на бал инвалидное кресло, но самое главное, что такой поступок является безответственным нарушением Золотых правил, потому что мы посылаем её в восемнадцатый век с современным вирусом.

— Это чистая правда, — сказал незнакомец, которого я посчитала министром здравоохранения. — Мы ведь не знаем, какой была иммунная система тех людей, и как она отреагирует на современный вирус. Последствия могут быть ужасающими.

— Как тогда, с племенем майя, — пробормотал мистер Джордж.

Фальк выдавил глубокий вздох.

— Что ж, значит, решение принято. Гидеон и Гвендолин сегодня не отправятся на бал. Возможно, вместо этого можно заняться продолжением операции «Опал». Марли, проинформируйте, пожалуйста, остальных об изменениях нашего плана.

— Будет сделано, сэр, — мистер Марли поклонился и попятился к двери.

На прощание он бросил на меня выразительный упрекающий взгляд.

Но мне-то какая разница. Главное, я добилась того, чего хотела — бал перенесли. Я всё ещё не могла поверить собственному счастью.

Сейчас я рискнула мельком взглянуть на Гидеона. В отличие от остальных, он, казалось, нисколько не обеспокоился тем, что визит к графу пришлось отложить. Гидеон смотрел на меня и улыбался. Догадался ли он, что моя болезнь — лишь выдумка? Или он просто радовался, что сегодня ему не придётся одеваться в этот странный костюм? Так или иначе, я устояла перед соблазном и не улыбнулась ему в ответ. Вместо этого я повернулась к доктору Уайту, который стоял рядом с министром здравоохранения.

Как бы мне хотелось поговорить с ним с глазу на глаз. Но он, казалось, и вовсе забыл о моём существовании, так он был увлечён беседой с министром.

— Пойдём, Гвендолин, — услышала я голос, полный сочувствия. Это был мистер Джордж.

— Мы как можно скорее доставим тебя на элапсацию, а затем ты сможешь отправиться домой.

Я кивнула.

Потрясающее предложение, лучшее за сегодняшний день.

Путешествие во времени с помощью хронографа может длиться от 120 секунд до 240 минут, у Опала, Аквамарина, Цитрина, Жадеита, Сапфира и Рубина самый короткий прыжок составляет 121 секунду, а самый длинный — 239 минут. Во избежание неконтролированных прыжков носителей гена следует элапсировать по 180 минут в день. Если путешественник во времени находится в прошлом меньшее количество времени, в течение 24 часов это может привести к контролированным прыжкам (см. Описания прыжков во времени, 6 января 1902 г., 17 февраля 1902 — Тимоти де Виллер).

Согласно эмпирическим исследованиям графа фон Сен-Жермена в 1720–1738 гг., путешественник во времени может элапсировать не более чем 330 минут в день, то есть, не более пяти с половиной часов. Если путешественник увеличивает это время, проявляются головная боль, тошнота и слабость, а также снижение восприятия действительности. Этот факт был установлен братьями де Виллерами в процессе трёх опытов над собственным организмом, проведённых в 1902 году.

Хроники хранителей, том 3, Часть 1, Тайны хронографа

С таким комфортом, как сегодня, я не элапсировала раньше никогда. Мне дали с собой корзинку, в которой был термос с горячим чаем, фирменными пирожными (естественно!) и мелко нарезанными фруктами в пластиковой коробочке.

Уютно устроившись на зелёном диванчике, я даже почувствовала некоторые угрызения совести. Несколько секунд я раздумывала: не вытащить ли мне из тайника ключ и не отправится ли наверх, но что могло принести мне это путешествие, кроме ненужных осложнений и опасности быть обнаруженной хранителями? Я находилась где-то в 1953 году, точную дату я решила не узнавать, нужно ведь было поддерживать роль безразличной больной гриппом.