Как только королева Бакхаарнет-она узнала, кто Роба на самом деле, а это произошло почти сразу, она немедленно изъявила желание поговорить с посетителем о его отце, короле ЯндолАнганоле, и принялась петь дифирамбы в адрес короля Борлиена. Оставив на потом надежды узнать тайны быта и истории мади из уст дочери племени странников, Робе пришлось слушать то, о чем он слышать не желал.

Довольно скоро он потерял терпение, и досада затмила его разум.

– Я пришел к вам, потому что хочу научиться петь на птичьем языке племени ваших предков, ваше величество, - внезапно объявил он королеве. - Таково мое желание, но вы заставляете меня петь о проклятии моего рождения. Вы превозносите этого человека, но, чтобы узнать его так, как знаю я, нужно родиться его сыном. В его сердце нет места понятиям человеческим, он грезит о небывалой славе, мостя дорогу к ней трупами своих подданных. Религия и власть - больше его ничего не интересует. Религия и власть - а о Татро и Робе он забыл, едва они появились на свет.

– Король обязан править своей страной - таков его удел. Это известно всем и каждому, - пропела в ответ Робе королева-мади. - В головах королей всегда роятся замыслы, недоступные пониманию простых подданных. Там, где живет король, другим людям жизни нет.

– Жажда величия и власти - это камень, - с жаром отозвался Роба. - Этот камень придавил моего отца. Меня, своего сына, он хотел заточить в монастыре на два года. Два года в застенке я должен был учиться любить власть и величие. В монастыре в Матрассиле я должен был принять обет молчания, чтобы быть представленным каменному идолу Панновала - Акханабе…

К чему мне терпеть все это, ваше величество? Кто я - калека-горбун или ползучая тварь, чтобы покорно влачить свои дни под гнетом камня? Так вот, у моего отца сердце превратилось в камень, говорю я вам, и я бежал от него, бежал как ветер, не чуя под собой ног, дабы присоединиться к Ахду вашего племени, добрая королева.

Бакхаарнет-она ответила ему песней:

– Мое племя, о котором вы говорите, это ничтожество, пыль земли. У нас нет разума, только укт, благодаря чему мы избавлены от чувства вины. Как вы, люди, называете это? Бессовестные. Да, мы бессовестны - мы можем только идти, идти и идти, оставляя за спиной жизнь… из тысяч мади повезло лишь мне, несчастной хромой.

Мой дражайший муж, король Сайрен, учил меня любить и ценить религию, которой не знают несчастные невежды мади. Странно - существовать в течение многих веков и не знать, что появился на свет только благодаря доброй воле Всемогущего! Вот почему религиозные чувства твоего отца понятны мне и вызывают у меня уважение. Каждый день, с тех пор как он здесь, он подвергает себя бичеванию.

Пение королевы утихло, и Роба с горечью спросил:

– Что же мой отец делает здесь? Неужели ищет меня, беглую часть своего королевства?

– О нет, нет.

Последовала трель мелодичного смеха.

– Ваш отец здесь для переговоров с королем Сайреном Стандом и церковными дигнитариями из далекого Панновала. Я уже виделась с ними - мы приятно беседовали.

Роба шагнул к королеве-мади и встал так близко, что лакей с опахалом заволновался - теперь ему приходилось орудовать своим инструментом с удвоенной осторожностью, чтобы не задеть борлиенского принца.

– И о чем же мой отец разговаривал с вами и вашим мужем, позвольте спросить? Вы, конечно же, знаете, что вот уже десять лет между нашими странами существует вражда, войны на наших границах не утихают? О чем они могут договариваться? Что мой отец ищет здесь? Быть может то, что у него уже есть?

– Кто может знать дела королей? - насмешливо пропела в ответ Бакхаарнет-она.

Одна из ярких птичек случайно задела крылом лицо Робы, и он со злостью сбил крылатое создание рукой на пол.

– Вы, ваше величество, вы должны это знать. Что они задумали?

– Твой отец носит в себе рану - я увидела это в его лице, - пропела в ответ королева. - Он страстно желает сделать свой народ самым могущественным на свете, что позволило бы ему смести врагов и обратить их во прах. Ради этого он готов принести в жертву даже свою королеву, вашу мать, принц.

– Он собирается пожертвовать моей матерью - каким образом?

– Он приносит ее в жертву истории. У женщины нет другой судьбы, кроме судьбы ее мужа, она всегда живет в его тени. Мы, женщины, лишь слабые создания в руках мужчин…

Его путь потерял четкие очертания. У него появилось внезапное предчувствие близящегося ужасного зла. Побуждения, которыми он руководствовался еще недавно, теперь казались ему ничтожными. Он решил попробовать вернуться к мади и среди них забыть о людском коварстве. Но Ахд уже не устраивал его - Путь требовал полного покоя или по меньшей мере отсутствия разума. После нескольких дней странствия с племенем он оставил укт и отправился скитаться без цели, топтал ногами степь, жил в лесу на деревьях и ночевал в львиных логовах - все это принесло ему слабое, но все же успокоение. Он быстро забыл песни мади и разговаривал сам с собой исключительно на языке людей. Жил, питаясь плодами фруктовых деревьев, грибами и той живностью, что шныряла под ногами.

Среди мелких и нерасторопных зверьков, которых он употреблял в пищу, попадались и крохи-панцирники, горбуны от природы. Маленькая сморщенная мордочка крохотного создания выглядывала наружу из-под несоразмерного хитинового панциря, поддерживаемого двумя десятками нежных белесых ножек. Крохотные горбуны дюжинами водились под гнилыми пнями, обычно сбиваясь в большой комок-семью.

Робе панцирники нравились. Часами, лежа на животе и подперев голову рукой, он наблюдал за их жизнью и играл с ними, осторожно переворачивая на спинки пальцем. Он поражался бесстрашию лилипутов, вернее, завидовал отсутствию у них страха; чувство зависти вызывала у него и их леность и покойная нерасторопность. Зачем такие существуют на свете? К чему их создал Всемогущий? Каким образом им удается выживать - ведь целый день они почти ничего не делают?

Но именно эти маленькие создания, скрывающиеся под хитиновым панцирем, уцелели на земле с давних веков. Они вынесли все - и страшную жару, и холод, в которые поочередно скатывалась Гелликония - об этом ему рассказывал СарториИрвраш, - и во все времена крохотные горбуны ничего для этого не делали, просто прятались, держась поближе к почве, которая давала им жизнь.

С улыбкой Роба любовался панцирниками, он любил их даже тогда, когда, лежа на спинке, они слабо шевелили ножками, неуклюже пытаясь перевернуться обратно.

Но постепенно на смену его любопытству и умилению пришло беспокойство. Чем панцирники сумели так прогневать Всемогущего, если тот низвел их до такого жалкого состояния?

Лежа перед гнилым пнем и рассматривая панцирников, он думал, и мысли, точные и верные, с начала до конца ясно очерченные и звенящие в сознании так мощно, словно кто-то чужой произносил их, в основном сводились к следующему: возможно, он ошибается, и его отец, которого он ненавидел за то, как тот так поступает с матерью, и считал неправым, на самом деле прав; возможно, Всемогущий действительно существует и направляет своей волей дела людей. И если паче чаяния это действительно так, то все, что он по своему глубокому заблуждению доселе считал хитроумным коварством, в действительности - бесспорная необходимость и единственно возможное.