рассказал про вас кому-нибудь… Ну, не заражённому… И я это… Нашёл же документы, что у вас квартира в доме под снос осталась…

Я посжимал кулаки, чтобы наконец сформулировать мысль.

– Короче, я лазил у вас в серванте, ещё давно, когда банку прятал. Мне было странно, что вас никогда нет. Я думал, как так-то?! Думал, вы, как в кино, болезнь какую-нибудь скрываете. В смысле, пострашнее слабого сердца. Хотя куда уж страшнее, оказывается…

Я испугался, что никогда не закончу своё пространное признание и затарахтел:

– Когда я Коня, то есть Мишу, выследил, я подумал, что номер дома уже где-то видел. А это я его у вас в серванте видел. И я… В общем… Сказал кое-кому… Потому что начал вас подозревать…

Дверь загрохотала. Расшатанная ручка затряслась, по ней безжалостно лупили со стороны подъезда.

– Сева! СЕ-Е-Е-ВА-А-А!

Бдыщ! Бы-дыщ! Медведь гризли пытался проломиться в квартиру. Рада коротко гавкнула, зарычала и воззрилась на Миху. Он показал ей ладонью «лежать», и она – вот же умнющую собаку он воспитал – даже не шевельнулась.

– М-да… – сказала Рина Викторовна. – Дёмину тоже придётся взять.

В эту минуту старая квартира показалась мне самым прекрасным местом на земле.

– Марин! – я бросился под дверь. – Не ори, Марин! Ты тоже поедешь!

– Орлов! Ты там?! Ты живой?!

– Ага! – Я был такой счастливый, что обнял бы дверь, если бы не эти трое за моей спиной. Я-то думал, она не слушала, когда я рассказывал про Коня в подвале. А она слушала и, видимо, оббегала весь подъезд, пока достучалась до нас.

– Я живой, – обрадовался я. – Я тут.

– Тогда, Орлов, я тебя сама прикончу! А ну, открывай!

Она снова забарабанила по двери, безуспешно задергала ручку.

– Я открою сейчас, – гоготнул Миха, и Маринка перестала бушевать.

Конь взял с полки ключ, машинально поправил модель рыцарского замка из картона и подтолкнул меня локтем:

– Небось, думал, я всегда в подвале обитаю?

А я именно так и думал, и меня, честно говоря, разрывало от жалости. После всего, что произошло с Михой, я был не против стать ему товарищем.

– Приходи, – сказал Миха, словно прочитав мои мысли. – Теперь ты знаешь, где мы живём. И вообще всё знаешь. Тем более, тебе и опасаться нечего. А если Дёмина тебя сейчас грохнет, побратаемся…

И хотя во всём этом не было ничего смешного, мы расхохотались.

Дёмина стояла на площадке, и от неё шёл пар. Сначала она бросилась ко мне, а потом увидела Миху с Риной и замерла, как олень, почуявший опасность.

– Дёмина, это я, – быстро сказал я.

Её цепкий взгляд перемещался по мне в поисках признаков заражения.

– Я не зомби, Марин, – уверил я.

– Я тоже, – добавила Рина Викторовна максимально приятным голосом.

Конь и Людмила Михайловна по понятным причинам промолчали.

– Вы… – Маринка с сомнением посмотрела на Рину, – в порядке?

– Да! – сказали мы хором. А Миха добавил, закатив глаза: – Скирлы-скирлы!

– А вы… – Дёмина наконец рассмотрела на заднем плане Людмилу Михайловну, – почему мокрые?!

Людмила Михайловна уставилась на свою юбку, как будто кто-то нарочно подсунул ей весь этот сомнительный шмот.

– Вот так когда-нибудь и спалимся, – пробурчал Конь. – И что нам мешало переодеться? Из-за тебя всё, – припечатал он, дёрнув подбородком в мою сторону. – Бегаешь много.

Маринка произнесла что-то среднее между «э-э» и «о-о» и отодвинулась за моё плечо. Я взял её за руку, и плевать хотел на всякие учительские взгляды.

– Проходи, Марина, – Людмила Михайловна излучала радушие. – Чаю попьём. Покажу тебе свой рабочий кабинет, Миша помогал обустраивать. Мы с ним практически лабораторию сделали.

Маринка снова промычала «о-о», потом «и-и», потом осторожно сжала мою ладонь.

– Нет, – сказал я, глядя на Маринку, которая пыталась запрятаться в куртку по уши. – Извините, Людмила Михайловна, но у вас там холодновато. Мы… В кафе пойдём. Вы просто позвоните, если что.

Едва мы с Дёминой уселись за столик, она, округлив глаза, прошептала:

– А уже точно всё в порядке, Орлов?! Или ещё не точно?!

– Скажи мне, Дёмина, одну важную вещь.

Тут я хотел спросить, латте ей или капучино, но вовремя себя заткнул. И спросил по делу, как собирался:

– Тебе Брынцалов нравится?

Дёмина открыла рот от удивления, и пока она не пришла в себя, я из последней смелости скомандовал:

– Отвечай. Быстро!

– Не-е-т, – ошарашенно протянула Маринка. – А какое это…

– Да никакого! – заторопился я.

Ни малейшего значения это не имело. Гениальный Пётр тут вообще ни при чём. Я хотел спросить Маринку, ничего, если я ей на гитаре не буду играть? Надоела эта гитара до смерти. И баскетбол я, кажется, тоже брошу. И ещё я, наверное, первым в рейтинге не буду никогда. И в топ новостей не попаду.

– В общем, Марин, – я решил идти до конца. – Не буду я популярным в гимназии.

– Ладно, – сказала Дёмина. – Ты мне, главное, всё про этих расскажи.

– То есть ты согласна, чтобы я был в тебя влюблён? Записки от руки писал, булками кормил и всё такое? Ну, рюкзак носил? Только по вторникам я не могу, у меня лыжная секция сразу после школы. Хватит баскетбольных экспериментов.

Маринка подумала. Потом залезла в рюкзак и достала свёрнутый в трубку и сложенный пополам кусок ватмана.

– Отлично. – Она распрямила рулон и катнула по столу. – И перерисовывать не буду, этот на гонки тоже подойдёт. Через два дня закрытие сезона. Ты же побежишь теперь?

Значит, мне не показалось на игре. «Орлов, разгроми их!» было по-настоящему. Про меня. Мне!

– А я напугался, решил, у меня от формалина галлюцинации. Мне просто ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь за меня болел…

Дёмина взяла плакат и постучала им по моей голове:

– Я, Орлов, болею за тебя с детского сада. С тех пор, как тебя с поста сняли. Ты, если хочешь, не будь отличником. И баскетболистом не будь. Только… на свидание с Кусковой не ходи.

– Я и не собирался.

Маринкины брови поползли вверх:

– А зачем обещал?!

Мне стало смешно и приятно. Сейчас я расскажу ей, что обещал Ольке свидание с Юриком. Попросить его обещал, как лучший друг лучшего друга. Правда, мне кажется, он всё равно не согласится. Он как раз заполучил телефон и сообщил, что его из реанимации куда-то недалеко от Рубановой перевели. Это я тоже Маринке расскажу. И про Якутск, и про космических медуз. Интересно, сколько они живут? Вот бы долго-предолго. Чтобы Миха успел стать настоящим полярником, а я закончил медицинский и приехал бы к ним. Ну, и Маринка, конечно, со мной.

– У тебя, Марин, какая группа