– Разумеется, недоговаривает. Мы страшнее, – уверил девушку Пепел. Он больше не наклонялся близко, но пальцы альсора снова погладили кожу на шее, словно почесали за ушком бьющую хвостом испуганную кошку.

– Надеюсь, только вы, – безнадежно предположила Ника.

– Надейся, – разрешил сероглазый альсор и резко замолчал, затем заговорил слишком нейтральным тоном: – Лед, активируй портал.

– Приближается кое-кто из здешних хозяев? – напряженно уточнил Искра.

– Гроахи, больше двух, – просветил брата Эльсор.

Почему-то Нике сразу стало ясно: эти самые хозяева-гроахи похвальным гостеприимством не отличаются, да и стандартным прямохождением на двух конечностях похвастаться не могут. Шорох, шелест и прищелкивание, которое наконец расслышала девушка, вообще не походили на человеческие звуки. Против воли по спине пробежали мурашки. Да-а, встречаться с созданиями, издающими такие чуждые звуки, совершенно не хотелось. Это как смотреть фильм, где в светлой комнате сидит героиня, а за закрытой дверью в темноте надвигается самый главный ужас. Стра-а-ашно, и на другой канал, как обычно, не переключишь. Ника любила детективы, комедии, даже мелодрамы посматривала, но ужастики не переваривала категорически, не любила пугаться и пугать.

В жизни, по мнению девушки, и так хватало всякого не слишком приятного, чтобы еще за дополнительной порцией гадостей в кино или книги лезть. Расслабляться, спуская пар, юная писательница Соколова предпочитала со стаканчиком безалкогольного коктейля за чем-нибудь забавным или прогулками по лесу. Последние совершала в одиночестве, отдыхая от мира и давая ему роздых от себя. Ведь даже самый обаятельный человек становится по-настоящему невыносим в трех случаях: когда у него что-то сильно болит, если он не выспался или чертовски устал от людей.

Эти, которые приближались с шелестом и скрежетом, вряд ли подпадали хотя бы под один из пунктов списка, но тем не менее даже Нике сразу стало понятно: альсоры заторопились, желая покинуть каверны до теплой встречи с делегацией хозяев.

Лед сорвал с цепочки на шее один из портальных кристаллов и, уже не боясь нашуметь, шарахнул его об пол. Хрупкий минерал с заключенным в него заклятием разлетелся на тысячи осколков, оборачиваясь голубой с красноватыми вкраплениями аркой. Оттенок свидетельствовал о некоторой неустойчивости построения, но времени на использование запасного кристалла не осталось.

Гроахи явились во всей красе пред незваными гостями. Но не сказать чтобы нежданными. Свежее мясо всегда было на Фистораше в цене. А уж целых четыре мягких куска – тем более!

Огромные создания, Ника смотрела на них во все глаза, больше всего походили на гигантских скорпионов. Во всяком случае, жало на сегментарном хвосте, торжествующе задранное вверх, сочившееся темно-малиновым ядом, имелось, так же как и здоровенные клешни на одной паре передних конечностей. Чешуйчатое бурое тело поддерживали мощные ноги, по три с каждой стороны, еще две пары конечностей с когтями сжимали оружие: копья и круглые диски, даже издалека было видно, какой бритвенной остроты у них кромка. По-стрекозиному лупоглазые головы с провалом вместо носа болтались на неожиданно тощей для такого массивного тела шее и были повернуты в сторону альсоров и девушки.

– Уходим, – скомандовал Пепел, извлекая из ножен на поясе меч, показавшийся Нике каким-то слишком тонким и маленьким. Разве таким можно было причинить ощутимый вред чудовищам?

– Ника, ты первая. – Глеану мягко подтолкнул девушку к порталу, обнажая и свой тонкий, как луч, клинок. – Ступай, ничего не бойся. Можешь чуть-чуть покружить. Мы следом.

Одновременно со словами альсора гроахи перешли в решительное наступление. Они вскинули лапы и метнули первую порцию копий и дисков. Поторапливая замешкавшуюся Нику, Пепел уже почти грубо пихнул ее вперед, к голубому зеву портала. Тотчас сразу два диска ударили по голубому мерцанию, высекая из энергетической формы материи совершенно реальные алые искры. Нежный небесный свет резко сменился разъяренно-багряным, еще один из шести пущенных дисков задел плечо Искры, а острие копья распахало бедро Глеану, загораживающего собой девушку. Стоило ей исчезнуть в диком свете, как трое альсоров слаженно метнулись к зеву и исчезли во вспышке пламени. Лед, зажимая рану на бедре, еще даже успел простонать, предчувствуя все прелести болтанки:

– Ненавижу сбоящие порталы!

Проход в Альрахан схлопнулся с оглушительным грохотом, призрачный огонь обернулся валом настоящего и понесся к цапнувшим дичь не по зубам гроахам.

Спустя несколько секунд все было кончено. На гладком полу остались лишь хлопья жирной черной сажи, источающие ужасную вонь. Впрочем, дышать и морщить нос было некому. Зато, едва дрожь земли и рев пламени угасли, на потолке, несколькими метрами дальше по естественному коридору, снова появился зеленый, медленно моргающий глаз.

Это было ужасно! Нет, это было чудовищно! Так плохо Ника не чувствовала себя даже в душном, воняющем бензином междугороднем автобусе с неопытным шофером за рулем, тормозившим методом экстренного рывка на каждом светофоре. Вряд ли даже космонавты в центрифуге испытывали перегрузки подобной интенсивности! Возможно, только возможно, что-то подобное чувствовал бы котенок, попавший в стиральную машину. Девушку крутило во все стороны, тянуло, выкручивало, выжимало и выгибало под немыслимыми углами. Хорошо еще за завтраком она ограничилась лишь бутылочкой йогурта, поэтому наружу, с противной горечью на корне языка, просился только он.

Веронике было так плохо, что, предложи ей какой-нибудь неизвестный благодетель вернуться назад, в тот горный коридор к ужасающим гроахам, она с радостью ухватилась бы за эту возможность. Лучше быстрая смерть, чем такие казавшиеся бесконечными мучения!

«Выживу, найду чертей и запатентую новую адову муку!» – мелькнула в голове мрачная мысль. Она была последней. Потом не осталось ничего, кроме дикой вечности страданий в зловещей тишине, среди ярких вспышек всех оттенков красного с искрами ярчайшей голубизны. Даже сквозь сомкнутые веки все виделось донельзя отчетливо.

Но вот мало-помалу алого становилось все меньше, краски голубого спектра завоевывали все новые и новые плацдармы. В какой-то момент верчение прекратилось, и Нику выбросило на разбитую мостовую, камни которой большей частью скрывались под комками высохшей грязи. Приложило крепко, всем телом, такую боль девушка испытывала лишь в детстве, когда вместо прыжка в воду с небольшого трамплина солдатиком рухнула в бассейн на живот, плашмя.

С новой болью, выбившей из тела последние остатки кислорода, вернулся шум не только крови в ушах, но и голосов рядом и накатившая с утроенной силой тошнота. Кое-как приподнявшись на колени и опираясь ладонью, Ника согнулась. Ее вывернуло на грязную мостовую.

Совсем рядом грубые голоса, звучавшие лишь как шум прибоя в ушах, обрели четкость и смысл.

– Какая занятная киска! – Тонкий, явно пацанячий голос пытался звучать нарочито по-мужски.