Подхожу к кровати и, нагнувшись к лицу Леи, шепчу ей в ушко:

— Лея! Любимая! Прошу тебя вернись ко мне! Я такой дурак! Я так перед тобой виноват! Надеюсь, ты меня слышишь, детка! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, и сделаю всё, чтобы искупить свою вину!

Сажусь на стул рядом с кроватью, и аккуратно поглаживаю пальчики Леи. На ней нет живого места, руки в синяках и ссадинах, лицо в кровоподтеках, её били с особой жестокостью, не жалея. Они за всё ответят, я в лепешку расшибусь, но добьюсь самого строгого наказания! Особенно для Кристин, какие бы родственники у неё не были, им меня не остановить.

Через десять минут меня просят покинуть палату, поэтому я аккуратно целую Лею в лоб, это единственное место на котором нет порезов и синяков, обещаю ей вернуться позже, и ухожу к остальным.

Объяснив всем нашим состояние Леи, я выхожу из больницы, и направляюсь в полицейский участок, предварительно набрав нашего адвоката, объяснив всю суть, прошу вести это дело. Он уверяет, что проблем особо возникнуть не должно, так как все факты на лицо, плюс прошлый инцидент с Шоном, в котором Кристин фигурировала косвенно, тоже можно пришить к делу.

Приехав в участок с Адамом в одно время, идем к следователю. Который нам сообщает, что все девушки задержаны, материалы дела собраны, осталось только мед., заключение, которое должны предоставить в скором времени, и ждут новостей о состоянии Леи и её изменениях. Пока адвокат оформляет все заявления, я разблокирую свой телефон и нахожу в сети то злосчастное видео, просматриваю его от начала и до конца. Эти сучки не знают границ, если бы не Хейли, они бы продолжили избивать, не смотря на то, что Лея уже была без сознания. Внутри меня клокочет такая злость, что я готов свернуть пару — тройку шеек.

Открывается дверь и в кабинет заходит отец Кристин, смерив нас всех взглядом, он сразу направляется к следователю.

— Я бы хотел забрать свою дочь из участка! Она не в чем, не виновата, на неё наговаривают те, кто завидует.

— Не говорите ерунды! Ваша дочь организатор этой бабьей банды! Из — за нее Лея лежит в больнице, борясь со смертью. И вина вашей драгоценной дочери полностью доказана, этим видео, которое снимала её же подруга и выложила в сеть! — Я кидаю на стол в направлении него свой телефон, с воспроизведенным видео, после просмотра, которого горе — папаша бледнеет, и переводит взгляд на меня.

— Давай договоримся полюбовно! Я оплачу любое лечение! Только не давай делу хода, она же ещё так молода! Колония загубит всё её будущее! Аарон, ты должен войти в наше положение!

— А жизнь моей невесты значит, ничего не значит? Ещё неизвестно с какими последствиями нам придётся бороться после этого избиения, а ваша дочь будет гулять на свободе? НЕТ! ЭТОГО НЕ БУДЕТ! Я не успокоюсь, пока все они не сядут, и сядут надолго!

С этими словами разворачиваюсь, и выхожу из кабинета, дальше адвокат справится сам, мне пока здесь больше делать нечего! Поэтому, не медля ни минуты больше, еду назад в больницу, где провожу следующие два дня, в ожидании пробуждения моей девочке.

Аарон

Эти два дня тянутся очень долго. Практически всё время я провожу в больнице, если мне позволяют находиться рядом с Леей, то я с ней. Либо просто сижу в комнате ожидания. Не могу находиться в дали.

Адам держит меня в курсе дел в полицейском участке, началось досудебное расследование, и девушкам отказано в освобождении под залог, по крайней мере, до первого слушания. Так что, все четверо сидят за решёткой, чему я несказанно рад.

Родители всех четверых приходили в больницу, сначала молили забрать заявление и закрыть дело, но когда поняли, что это бесполезно, просто предложили помочь, чтобы хоть как то смягчить приговор.

Сегодня приезжает мама Леи, я отправил мою маму в аэропорт, встретить миссис Уокс, чтобы они могли познакомиться и поговорить. Как не странно миссис Уокс не обвиняла меня, и не возненавидела. После того как я рассказал ей всё как было, она сказала только одну вещь. «Все мы совершаем ошибки, главное уметь их исправлять». Эта фраза глубоко засела в моей голове, и во мне родилась надежда на то, что Лея меня простит.

Хейли тоже смягчилась, и поддерживает меня. Честно говоря, мы все сплотились, и молимся о скорейшем выздоровлении моей девочки.

Ещё был мой отец, который на протяжении этих сложных дней очень поддерживал меня. Его поддержка очень ценна и, не смотря на то, как ему было тяжело, ведь они с мамой не общались, он практически не покидал стены больницы. Следил за показателями Леи, и постоянно объяснял мне о тех, или иных изменениях в состоянии моей девушки.

И вот, сегодня настал день икс. Я сижу возле палаты в ожидании, когда медсестра выведет Лею из искусственного сна, и отключит от аппарата искусственного дыхания. Ведь Лея уже может дышать сама. Как сказал отец, это очень хороший знак, осталось только дождаться пробуждения моей красавицы.

— Мистер Максвел! Можете пройти, но если заметите какие — то изменения, или Лея очнется, незамедлительно позовите меня.

— Хорошо, спасибо.

Я захожу в палату, и выдыхаю. Так как, без всех этих проводов, Лея выглядит намного лучше, так же синяки посветлели, а ссадины стали лучше выглядеть.

Подтягиваю к кровати стул, и присев на него, беру руку Леи в свою. Целую её холодные пальчики, пытаясь согреть их своим дыханием.

— Первое что я видел по утрам, когда открывал глаза — твоя картина. Когда ложился спать, и закрывал глаза, тоже. Она была словно мой якорь, который не давал мне упасть на дно. Я смотрел на неё, и думал о том, что ты делаешь в то, или иное время. И ужасно тосковал, по тебе. В тот день, когда всё случилось, я понял что совершил ошибку. Вернее понять мне помогла Дженни, которая объяснила, что я не виноват в смерти Тейта, сказала, что я гроблю свою жизнь. Я уже собирался ехать к тебе, и думал о том, как заново завоевывать твое сердце, когда в комнату ворвался Коул, и сообщил, что с тобой случилось. В тот момент всё рухнуло, я не знал, как мне быть. Как смогу жить без тебя. Меня обуял страх. Ведь ты моя жизнь, мой якорь. И ты же мой страх. Страх, того, что если тебя не станет, то моя жизнь без тебя потеряет всякий смысл. Я безумно тебя люблю, Лея. Я дышу тобой! Я молю тебя очнуться, и дать мне шанс. Ещё я хотел принести цветы, но в реанимационный бокс это запрещено. Поэтому, я обещаю тебе, что когда тебя переведут в обычную палату, я сделаю там цветочный сад для тебя. Хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы ты, улыбалась. — Перевожу дыхание, и вытаскиваю из кармана маленькую коробочку. — Знаешь, я купил это кольцо ещё перед твоей выставкой, и хотел сделать тебе предложение там, в галерее, но всё испортил. И уже думал, что эта коробочка так и останется лежать на полке в комнате и пылится. Но, сейчас я очень надеюсь, что когда ты очнешься, дашь мне второй шанс. Я буду самым счастливым идиотом, и со всей ответственностью сделаю тебе предложение руки и сердца, и надену на палец это кольцо. Буду холить, и лелеять тебя всю свою оставшуюся жизнь.