— Ты же не любишь город, — уверяла я его, неторопливо бредя вдоль ярких витрин магазинчиков.

— Еще бо'ше я не люб'ю си'еть в я'ике, — насупившись, отрезал зверек и, не сдержавшись, добавил: — А может, я тебе пригожусь.

Надо заметить, что превращение из стройной зеленоглазой девушки с гривой непослушных волос в пожилую, строго одетую мадам ничуть не озадачило Фаря. Что не удивительно — запах мой практически не изменился, а своим маленьким темным глазам-бусинкам Фарька никогда особенно не доверял.

— Понятно, — усмехнулась я. — Играть в детектива нам понравилось. Только пока я не попрошу о помощи, ты сидишь и молчишь. Договорились?

— Да, — радостно подпрыгнул оцелот.

— И еще учти — в целях конспирации магией я буду пользоваться по минимуму, так что поймать тебя не смогу, а если ты, падая, начнешь цепляться за меня когтями, то я тебе не завидую. Это понятно?

Невесть на что обидевшись, зверек демонстративно развернулся ко мне хвостом, но я, вопреки его ожиданиям, не стала тратить время на длительные мирные переговоры и прямиком отправилась на поиски привратника, охранявшего вчера мой многострадальный скурр.

Когда я добралась до места проведения выставки, обнаружилось, что огромные двери закрыты. Висящее на них объявление гласило, что посмотреть экспозицию можно будет начиная с шести вечера. Вот только ждать вечера я совершенно не собиралась и, безрезультатно постучав пару раз, замолотила в дверь со всей силы. Обращение с резным деревом, конечно, совершенно неподобающее, зато результат последовал незамедлительно — внутри раздались шаркающие шаги, створка распахнулась и на меня накинулась крайне недовольная вмешательством в спокойное мытье полов уборщица.

— Чегой надо-то? Ясно же написано — закрыто, к шести приходите.

Почувствовав себя провинившейся школьницей, я испуганно съежилась, но вовремя вспомнила, что нахожусь в образе пожилой, располагающей к себе дамы, и смущенно улыбнулась.

— Добрый день. Уж простите, что побеспокоила. Я стучала, стучала, но, видимо, вы не слышали.

— Услышишь тут, — сменила гнев на милость собеседница, — когда столько лестниц помыть надо. Так из-за чего переполох?

— Очень хотелось бы поговорить с вашим привратником.

— Мсье Корней? Так нетути его, уже час, как должен явиться, а все нетути.

Неожиданно. Неужели мне все же придется ждать открытия выставки? Не успела я пригорюниться, как в разговор вступил оцелот:

— А г'е он жи'ет?

Заметив оцелота, уборщица вздрогнула и с подозрением поинтересовалась:

— Вы сами-то хто? На кой вам мсье Кория понадобился?

— Посылку ему просили передать из Кохинора, — нашлась я. — Но вот домашний адрес запамятовали, смогли сообщить лишь место работы.

— Внучка небось про дедушку наконец вспомнила, одумалась, — тут же расплылась в добродушной улыбке женщина. — Вы уж передайте ентой егозе, что нехорошо так надолго пропадать.

— Обязательно.

— Пишите адресок-то, — неожиданно засуетилась уборщица. — Выставка скоро откроется, а у меня еще два зала не мыты.

Как оказалось, квартира привратника находилась совсем недалеко от выставочного зала, что, собственно, совершенно неудивительно, так что я быстро оказалась на месте и с сомнением уставилась на маленький полуразвалившийся домишко. Да уж, человек, обитающий в подобных условиях, легко мог поддаться на уговоры Антея и за определенное вознаграждение сделать все, что угодно. Другой вопрос — откуда у мсье Фау-младшего деньги, чтобы заплатить сообщникам... При мысли о том, что несостоявшийся ухажер пытался меня убить, я вздрогнула и испуганно оглянулась. Похоже, к тому, что я больше не я, а мадам Габриэлла, находящаяся в сравнительной безопасности, привыкать мне придется долго. После парочки обращенных к себе убедительных фраз я сумела немного расслабиться и, толкнув висящую на одной петле дверь, вошла в дом.

Едва я оказалась внутри, как приятная, уже почти летняя жара сменилась зябкой сыростью, если не сказать затхлостью. Мой чувствительный к запахам зверек недовольно фыркнул и наморщил темный нос.

— Тебе предлагали остаться на почте, — напомнила я и принялась подниматься по лестнице, противно скрипящей под ногами.

Квартира привратника обнаружилась под самой крышей. Долгое время я безрезультатно нажимала на панель звонка, потом стучала в дверь, с которой при этом слетали ошметки облупившейся краски. Когда я, признав поражение, повернулась, уже собираясь уйти, сзади раздался скрежет давно не смазанного засова — и дверь соседней квартиры распахнулась.

— Вам кого? — поинтересовалась средних лет женщина, закутанная в вылинявший халат.

— Добрый день. Меня с выставки прислали выяснить, что случилось с мсье Корией, почему он до сего момента не вышел на работу.

Соседка, издав непонятный звук, махнула рукой:

— Так он того, со вчерашнего вечера не возвращался. У меня сахар кончился, я толкнулась к Кории, а его нету. И молоко утреннее осталось... Я вышла в полдень, а бидон стоит. Хотите молочка, — радушно предложила она, — не пропадать же добру.

— Нет, спасибо, — отказалась я, превентивно дергая за хвост жадного до молока Фаря. — Значит, мсье Кория со вчера не появлялся?

— Я вроде уже сказала, — рассердившись на мою непонятливость, фыркнула собеседница и, хлопнув дверью, вернулась в свою квартиру.

— Не нравится мне все это, — пожаловалась я оцелоту, осторожно спускаясь по лестнице. — Сдается, бедного привратника в живых мы больше не увидим.

— Ду'аешь, его у'или? — Мой непоседливый зверек ловко перескочил с правого на левое плечо.

— К сожалению, подобный исход представляется мне наиболее вероятным. Вряд ли мсье Кория неожиданно решил взять незапланированный отпуск, да и сообщников в попытке убийства не принято оставлять в живых.

Фарька никак не отреагировал на мою последнюю фразу, из чего однозначно следовало, что скрытный оцелот в курсе моих вчерашних злоключений и, скорее всего, присутствовал при разговоре Зенедина с мсье Бьореком. Интересные дела творятся за моей спиной, нечего сказать.

— И как давно ты завел дружбу с драконом и привидением? — совершенно бесстрастно поинтересовалась я.

Зверек понуро хмыкнул и принялся оправдываться:

— А'ли, я пере'ивал за те'я. Пони'аешь...

— Понимаю, не волнуйся ты так, — ласково потрепала я светлую шкурку. — Я целыми днями шляюсь бес разберет где, а тебе одному скучно.

Уверившись, что я не сержусь, оцелот обвился вокруг моей шеи, превратившись в шикарный воротник, и благодарно мурлыкнул. Я расплылась в блаженной улыбке, но, быстро вспомнив, что улыбаться в настоящий момент нечему, мгновенно посерьезнела, пешком добралась до ближайшей площади и, усевшись в свободную повозку, отправилась на бульвар Ньюбарри, в гости к мсье Руаппи.