То был момент, когда правительству надлежало овладеть рабочим движением и направить его по руслу мирного профессионального движения. Витте и его министерство этим вопросом от сердца не интересовались. Из двух сил, правильным взаимоотношением которых в значительной мере разрешается рабочий вопрос — капиталист и рабочий — Витте смотрел только на первого.

Не связанный ни происхождением, ни духовно со старым дворянством и его родовитой аристократией, он, очень заискивая в них светски, сердцем тянулся к новой знати — финансовой. Ее он и защищал, и весьма часто в ущерб рабочему классу.

Между тем, властям на местах приходилось сталкиваться и считаться с проявлениями рабочего движения. Надо было так или иначе действовать. В таком положении была и Москва».

(Генерал Спиридович).

Тут надо кое‑что пояснить. Фабричные инспекции, которые должны были разбирать трудовые конфликты, подчинялись министерству финансов, которым с 1892 года руководил Сергей Юльевич Витге. Он являлся сторонником перевода России на капиталистические рельсы по либеральному пути. Так, в 1899 году Витте добился снятия ограничений на иностранные инвестиции. (Они были введены при Александре III). По мнению некоторых историков, это и явилось одной из причин кризиса, о котором я упоминал. Именно при Витте в России появилось засилье иностранных банков. После чего иностранные предприниматели чувствовали себя в России как хозяева. Кстати, именно Витге в 1907 году посадил Россию на французскую «долговую иглу».

В силу тех же либеральных взглядов главными для Витте являлись интересы предпринимателей. А рабочие? Потерпят.

Конечно, дело не только в Витте. Когда даже великие князья являлись пайщиками коммерческих компаний — какая уж тут забота о рабочих. Зубатов, как ему казалось, нашел альтернативу.

Перейдя из революционного лагеря в правительственный, он стал убежденным монархистом. Монархизм тогда был разным (речь не о тех, кому в школе или в кадетском корпусе вбили десяток истин, а о жизненной позиции). Некоторые с чего‑то полагали, что народ изначально обладает некой мистической любовью к царю батюшке, что бы тот ни творил[35]. А если не совсем любит — значит, это всё «жиды и студенты» баламутят. В это, кстати, свято верил Николай II.

Зубатов придерживался иного мнения. Он полагал: так как государь стоит над социальными группами, то он должен поддерживать всех и в случае конфликтов решать споры. А если дело обстоит не так — нехорошо.

«Зная непочтительность к себе народной массы, и живую ее веру в монархический принцип, нобилитет (то есть буржуазия — Авт.) старается сохранить монархию в целях вящего использования ее в своих видах и притом безнаказанно со стороны рабочих масс. Попавшись на эту удочку, монархическая власть принуждена в дальнейшем играть роль гренадера на сундуках нобилитета».

(Полковник Зубатов).

То есть если предприниматели слегка зарвались, то власть, представляющая монарха, должна им объяснить, что так поступать не надо. Это не стоит понимать так, что Зубатов ненавидел «буржуев». Он просто считал их «одной из необходимых сторон». Но только «одной из».

Суть идеи Зубатова — так называемая «легализация», создание легальных профсоюзов, которым государство будет помогать мирно решать трудовые конфликты.

Идея, скажем так, интересная. А по тем временам — и подавно. Пробить ее было непросто. Но Зубатов нашел покровителя — им стал московский градоначальник, великий князь Сергей Александрович. С чего вдруг — непонятно. Впрочем, Зубатов и революционеров убеждал. Поддержка была серьезной — к мнению великого князя Николай II прислушивался. Сюда подверстался и московский обер — полицмейстер Д. Ф. Трепов — кстати, сын того Трепова, в которого стреляла Вера Засулич. Полицмейстер стал искренним последователем Зубатова и всячески ему содействовал. (Во многом произошло это потому, что Трепов не был профессиональным полицейским, он пришел из гвардии и такому крутому сыскарю, как Зубатов, попросту верил.) Последнее было немаловажно. Содействие главного городского полицейского решало многие вопросы.

Получив от петербургского начальства «добро», Зубатов стал действовать. Он начал создавать в Москве «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». Интересно, что создавалось оно… незаконно. То есть Зубатов отправил Устав «Общества» на утверждение в Петербург, где документ пошел гулять по бюрократическим дебрям. Эти прогулки могли продолжаться долго, и ускорить их ход не мог никто — ни Бог, ни царь и ни герой. (Про царя — это не шутка.) Но полковник ждать не стал. В конце‑то концов, кто мог доставить неприятности рабочей организации? Охранное отделение или полиция (часто рабочие сходки разгоняли городовые). Но в данном случае всё было схвачено.

Начнем с главного вопроса. Как сказал товарищ Сталин, «кадры решают всё». Для создания массовой рабочей организации требовалась инициативная группа. С этим у Зубатова было все хорошо.

Несмотря на постоянные аресты, московские рабочие социал — демократические группы постоянно пытались возродиться. Но московская охранка работала на высшем уровне и знала о данных процессах чуть ли не всё.

Среди тех, кто шел в эти группы, были очень разные люди. Большинство из них искренне хотели улучшить жизнь рабочих, но в революционных идеях разбирались слабо, если вообще разбирались. Такие несостоявшиеся марксисты были отличными кандидатами в «Совет рабочих» — так назывался руководящий орган будущего «Общества». Должно быть, Зубатову, умевшему перевербовывать и убежденных революционеров, переубеждать этих товарищей было даже скучно. Я подчеркну: Зубатов свой будущий актив отнюдь не вербовал в агенты охранки, так что утверждения, будто «Совет рабочих» состоял сплошь из секретных агентов — пропаганда противников. В чем различие? Агент работает в чужом лагере, он должен маскироваться под тех людей. А эти рабочие совершенно искренне пропагандировали свою новую веру. Получали ли они деньги от Департамента полиции? Наверное. Точных данных нет. Но они стали профессиональными профсоюзными вожаками.

Началась деятельность «Рабочего совета» с многочисленных собраний рабочих, на которых активисты толкали речи, обличая революционеров и капиталистов и развивая взгляды Зубатова. Правда, иногда их заносило. Так, на одном из собраний оратор, высказываясь о своей верности монархии, в конце изрек: «Нам нужен наш царь!» То есть вроде выходило, что нужен новый Емельян Пугачев. Зубатов потом долго и нудно отбрехивался.

Одновременно полковник нашел некоего профессора Озерова, который стал читать лекции об английских тред — юнионах[36]. Народ заинтересовался. Вскоре Озеров начал проводить «собеседования». Они заключались в том, что профессор выслушивал претензии рабочих к администрации предприятий, после чего фабричной инспекции отправлялась грамотно составленная бумага за подписью «Совета» с изложением данных фактов.