– Господа, вы должны твердо знать – враг, который высадится с британских кораблей на нашу землю, должен быть уничтожен! – сказал Кутузов. – Надо раз и навсегда отбить охоту британцам соваться в пределы Российской империи. Быть миру между нами или войне – сие потом будет решать государь. Мы же люди военные и долг выполним, крови своей не жалеючи!

Внимательно слушавшие Михаила Илларионовича командиры дружно закивали головами. Я обратил внимание, что Кутузов ни слова не сказал о том, что должны были делать мои бойцы. Ну, это в общем-то и правильно – мы будем работать, так сказать, по индивидуальной программе. К тому же я решил сообщить перед самым боем князю Багратиону и командующему конной артиллерией полковнику Василию Костенецкому о том, для чего будут предназначены приданные им офицеры в пятнистом обмундировании. Не хотелось лишних разговоров, да и враг, который наверняка имел своих людей в Ревеле, пусть до последнего момента остается в неведении. Ведь мы уничтожили активных диверсантов, но те, кто просто собирал сведения о наших силах, могли и уцелеть.

Единственно, о чем я рассказал на совещании, так это о том, что в замке будет развернут наш полевой госпиталь, куда следует свозить тяжелораненых воинов.

– Господа, поверьте, – сказал я, – у меня нет никаких сомнений, что британский десант потерпит поражение при Ревеле. Но наша победа не должна быть пирровой. Мы не намерены нести потери, которых можно избежать. Раненый воин должен поправиться и вернуться в строй. Это наш, если так можно сказать, золотой запас. Человек, который побывал в бою и знает, что такое блеск стали перед его лицом, и который не страшится вида крови, этот человек уверенно пойдет в следующий бой и не сплохует в нем. Потому-то и следует всех раненых доставлять в наш лазарет, где ими займутся самые лучшие врачи.

– Похвально, Андрей Кириллович, похвально, – кивнул головой Кутузов. – Тут я с вами полностью согласен. Я слышал, что ваши медикусы – лучшие среди прочих. Господа офицеры получат мое распоряжение, и все, кто получит рану в сражении за царя и отечество, будут доставлены в ваш госпиталь.

Однако, если с армейскими командирами все было более-менее ясно, то с флотским начальством пришлось потолковать более подробно и обстоятельно. Ведь именно по кораблям Ревельской эскадры и по береговым батареям британцы нанесут основной удар. С Федором Федоровичем Ушаковым мы прикинули, что еще можно сделать для того, чтобы этот самый удар был не таким сильным, и как в бою нанести противнику наибольшие потери.

На береговые батареи рассчитывать было трудно – брустверы орудий изрядно обветшали, да и сами пушки не внушали особого доверия – во время боя они могли разорваться, убив и искалечив канониров. Исправить же что-либо у нас просто не оставалось времени. Потому Ушаков и решил действовать не количеством, а качеством.

– Мы решили, Андрей Кириллович, обстреливать корабли англичан из карронад. Вы слышали что-нибудь о господине Гаскойне? Не слыхали? Ну, тогда послушайте, что я вам расскажу.

Жил да был в Шотландии фабрикант Чарльз Гаскойн. Был он, однако, не только фабрикантом, но и изобретателем. Там вот, сей господин взял и изобрел новое корабельное орудие, которое отличалось от всех прочих орудий коротким стволом и тонкими стенками. Стреляли такие орудия недалеко, но они были более легкими, чем орудия такого же калибра. Предназначались они для стрельбы ядрами, разрывными снарядами и картечью в ближнем бою. Впервые англичане использовали эти пушки, которые они назвали карронадами – по имени фабриканта Каррона, на чьих заводах их делали, – во время войны с восставшими колонистами в Северной Америке. Орудия эти оказались весьма удачными, особенно при стрельбе по кораблям с близкой дистанции. При весе, равном весу шестифунтовой пушки, карронада имела калибр 32 фунта, и соответственно масса ее ядра была больше, а скорость меньше. При попадании в деревянное судно такое ядро очень сильно ударяло в цель и не просто пробивало, а ломало и крушило обшивку борта. Кроме всего прочего, карронады являлись более скорострельными, чем обычные корабельные пушки, и имели меньшую отдачу.

– А при чем тут Гаскойн, Федор Федорович?

– А при том, Андрей Кириллович, что именно он и помог флоту российскому обзавестись карронадами. Адмирал Самуил Грейг, занимавшийся улучшением русского флота, представил матушке-императрице Екатерине доклад о необходимости производства в России карронад и порекомендовал вызвать для этого в Россию господина Гаскойна. Шотландцу предложили хорошую плату за работу в России. В 1786 году Гаскойн приехал в наше отечество. Мастер приехал не с пустыми руками – он привез с собою части важнейших машин, нужных для пушечного производства. Вместе с ним прибыли по его приглашению многие другие бывшие сотрудники завода Каррона, включая братьев Берд. В сентябре 1786 года Гаскойн начал перестройку находящегося в Петрозаводске Александровского пушечно-литейного завода. В том же году господину Гаскойну удалось пустить в действие одну из доменных печей и отлить первую чугунную пушку. Вот так и появились русские карронады.

– Понятно. А у нас, Федор Федорович, есть эти самые карронады?

– Есть, как не быть. Я велел снять с малых кораблей Ревельской эскадры все имевшиеся у них в наличии карронады. Вместе с генералом Барклаем-де-Толли мы заранее обошли те места на берегу у входа в Ревельский порт, где можно было устроить позиции для ведения огня из этих орудий.

– Так сразу же после первого их выстрела британцы уничтожат смельчаков-артиллеристов! – воскликнул я. – Что может сделать одно орудие против корабля, вооруженного несколькими десятками пушек?

– Эх, Андрей Кириллович, – вздохнул Ушаков, – войны без убитых не бывает. К тому же я велю канонирам сделать только несколько, но зато точных выстрелов. После чего они покинут позиции и попытаются укрыться от вражеского огня. Целиться же им следует в корму проплывающего мимо корабля, чтобы разбить его руль. Ведь что будет, если корабль лишится управления? Учтите, что в этот момент он будет идти по извилистому мелководному фарватеру. Вы понимаете, что с ним произойдет в таком случае?

– Он сядет на мель и превратится в неподвижную мишень. А чем, Федор Федорович, будут заниматься корабли Ревельской эскадры?

– Я решил превратить большие корабли в плавучие батареи. Установить рангоут и такелаж на них мы все равно не успеваем, да моряки наши неопытны в обращении с парусами. Так что вести огонь по противнику мы будем стоя на якоре. А пушки с бортов, обращенных к городу, надо снять. Они будут обстреливать врага с берега.

– Все у вас продумано, Федор Федорович, – я покачал головой. – Думаю, что адмирал Нельсон получит достойный отпор.

А про себя я подумал, что, скорее всего, к началу сражения сэра Горацио уже не будет в живых. Уж об этом мы позаботимся. Снайперы у нас отменные. Без Нельсона же командиры британской эскадры в нужный момент не проявят характерную для адмирала решительность и упорство. Впрочем, все в руце Божьей…

22 апреля (4 мая) 1801 года.

Эстляндская губерния. Ревель.