В каком-то смысле Дарья ей завидует, но не в том смысле, в каком можно было бы подумать. Ее влечет не финансовая независимость, а сам факт того, что у Карины жизнь совершенно другая. Это экзотика, манящий плакат с пальмами и пляжем на обшарпанной стене в офисе турагентства. Да, может быть, на этом курорте жара плюс пятьдесят, в море кишмя кишат акулы, а вместо песка берег покрыт острыми, как свежезаточенные ножи, камнями, но все равно хочется хотя бы раз в году смотаться на другой конец света и думать, что вот это уж точно «райское наслаждение».

– Приветики, – говорит Карина, но на подругу не смотрит – все еще пялится в телефон. – Как жизнь?

– Ничего, потихоньку. – Дарья сама себе начинает напоминать собственную мать, чьи фразочки в советском стиле всегда люто ненавидела, а теперь вдруг примеряет на себя, как пальто, до которого внезапно доросла.

– У меня на работе аврал. – «Тык-тык-тык» по экрану.

– Так ты же отгул взяла?

– Отгул-то взяла, а подчиненным кто сопли вытирать будет? Они же сами, Дашка, ничегошеньки не могут, только зарплату из банкомата снимать.

В школе Дарьей ее, конечно, никто не звал. Там были разные варианты. И «Дашка-какашка», и «Дашутик», и самое тошнотворное – «Дашиш». Дешевые клички для обычной девчонки из соседнего двора.

Это уже в университете она взяла себя в руки и стала просить окружающих звать себя полным именем. Оправдывала это тем, что «так повелось», дескать, всегда так звали. Никто же не полезет узнавать, правда ли это, у бывших одноклассников.

Вот Карине повезло, не то что Дарье. У нее имя-то такое, что его не особенно сократишь или изуродуешь. Только если «Каря» какая-нибудь, но такое в голову почему-то никому никогда не приходило. Наверное, все дело во внутреннем стержне Карины. Если бы ее кто так попробовал назвать, она бы сразу кулаком в стенку припечатала. Дарья так никогда не могла.

– Ну что, куда пойдем? – Взгляд Карины только на долю секунды останавливается на совершенно не подходящих к наряду кроссовках подруги и тут же возвращается к лицу.

– Хочу посмотреть, может, в «Левайс» скидки какие есть. Мне как раз новые джинсы нужны, – предлагает Дарья, и подруги отправляются по серой зубастой ленте эскалатора.

Говорит в основном Карина, но Дарья и не против. Рассказывает про нового начальника конкурирующего отдела, про то, как им вчера свет в офисе вырубили и как все поздравили зама Леонидыча, подарив ему сертификат на прыжок с парашютом.

– А он высоты боится, – давится смехом Карина, вспоминая случившееся.

Все истории у нее либо про работу, либо про младшую сестру Свету, которая после того, как родители вышли на пенсию, переключила свой паразитирующий аппарат на единственного работающего члена семьи.

– Ей уже двадцать семь, – жалуется Карина, – а все сосет из меня деньги на «кино». Знаю я это кино. На год младше, безработный и зовут Николай.

Дарья подругу почти не слышит. Ее как будто окружили плотным пузырем, не пропускающим ни звуков, ни воздуха. Перед глазами начинает плыть, и уже совсем скоро женщина начинает ориентироваться в пространстве только по большим разноцветным пятнам.

– Прости, – впервые открывает рот Дарья только в третьем по счету магазине, – я в туалет.

Карина пожимает плечами:

– Ладно, встретимся тогда у «Шоколадницы»? Умираю от голода.

Прошло всего каких-то полчаса с момента их встречи, но Карина уже обвешана пакетами, как рождественская елка игрушками. Идет время, и она все сильнее забывает, зачем вообще зарабатывает деньги. Это скорее похоже на привычку, на комфортный кокон, из которого не хочется вылезать, несмотря на обещание крыльев и голубого неба.

Вместо того чтобы отправиться в сторону туалета, Дарья движется в сторону парковки. Сначала идет быстрым шагом, но постепенно переходит на бег и только тогда понимает, зачем кроссовки. На лаковых шпильках далеко в таком темпе не доковыляешь.

Люди вокруг падают, как сбитые тяжелым шаром для боулинга кегли. Страйк, другой! Ноги несут Дарью все быстрее, со скоростью, с которой она не бегала, даже когда участвовала в университетских марафонах.

Кто-то сзади кричит:

– Девушка, вы уронили!..

Но Дарью не волнует, что она там потеряла. Помаду ли, перчатку или пачку жвачки – сейчас это последние вещи, о которых стоит беспокоиться. По крайней мере, о которых беспокоится существо внутри.

На парковке никого. Последний этаж многоярусной стоянки, сюда мало кто доезжает в будний день, когда и внизу полно свободных мест. Несколько машин больше похожи на забытые и покинутые, нежели на те, за которыми их владельцы вернутся всего через несколько часов.

Дарье не нужно отдышаться. Ее легкие превратились в идеальный механизм для забегов на любые дистанции. Повинуясь инстинктам, женщина отходит за широкий бетонный столб, рядом с которым припаркована одна из машин.

Новые шаги не заставляют себя ждать.

Это девушка на каблуках. Не на таких, какие привыкла носить Дарья, пониже, но цокот все равно в данных обстоятельствах звучит пугающе. Короткая обтягивающая юбка из искусственной кожи, на шее – аляповатый платок завязан пышным бантом. Волосы тоже светлые, как у Дарьи, но явно крашеные. На лицо девушка скорее похожа на переевшего хомяка, нежели на человека: круглая мордашка и надутые щеки плохо сочетаются с аккуратной фигуркой и тонкой талией.

На лице у незнакомки – гримаса откровенного ужаса.

Дарья судорожно ищет камеры, но на стоянке огромного торгового центра ни о чем таком позаботиться не подумали. По крайней мере, уж точно не на вечно пустующем последнем этаже.

Значит, никто ничего не увидит.

Преследователь появляется тут же. Лицо у него такое… Дарья морщится. «Дебиловатое». Рот словно не закрывается, глаза на выкате, по практически лысой макушке градом стекает пот.

– Ну все, мышка, попалась!!! – радостно кричит он девушке, руками опирается на колени и с широкой, довольной, как у клоуна, улыбкой пытается отдышаться.

Он не без наслаждения следит за тем, как жертва мечется в замкнутом пространстве, и Дарья довольно быстро понимает, что она задумала. Парковка наземная, построена быстро и с минимальными вложениями. На стенах сэкономили, а может, они здесь и не предполагались, поэтому перепрыгнуть через невысокое ограждение и сигануть вниз с высоты седьмого этажа – раз плюнуть.

Но это на случай, когда надежды уже никакой не останется, хотя откуда ей здесь взяться?

– Помогите! – надрывая легкие, кричит девушка. – Помогите, пожалуйста!

– Успокойся, – ухмыляется наглая рожа, – я тебе помогу. Я тебе так помогу, малышка, ух, закачаешься!..

Конечно, никто не слышит призывов о помощи, а если и слышит где-нибудь несколькими этажами ниже, то предпочитает делать вид, что ничего не происходит. Зачем мне чужие проблемы? Никто ведь никогда не узнает, что я вообще здесь был.