Приданое и багаж

Для франков этот брак был необычным прежде всего из-за социального статуса невесты. Многие Меровинги брали жен из франкской или галльской знати, даже из простого народа, а некоторые женились и на рабынях. По сравнению с этими непрестижными альянсами королевская кровь Брунгильды была лестной для Сигиберта I. К тому же такой брак сулил ему немало потенциальных выгод, как план военного союза против Византии или тайная надежда вмешаться в испанские дела, когда речь зайдет о наследовании трона Атанагильда. Но все это было несколько нематериальным. К счастью, Брунгильда везла с собой и ощутимые богатства, которые свадебный кортеж должен был также демонстрировать населению, проезжая по Галлии.

Прежде всего отец снабдил Брунгильду личным имуществом, которое должно было остаться ее собственностью и в новом, семейном очаге. В этот багаж, должно быть, входил комплект нарядов и украшений, который позволил бы девушке соответствовать своему рангу, пока этот набор не пополнит муж. Среди предметов первой необходимости были и «одушевленные вещи», то есть рабы, которых Атанагильд передал в собственность Брунгильде. В состав этой челяди входила неизменная кормилица, каких вестготские короли отправляли за рубеж со своими принцессами[16], а также некоторое число рабов обоего пола, способных выполнять разные дела в домашнем хозяйстве[17]. Став королевой, Брунгильда, похоже, посадила некоторых своих готских рабов на землю под Кёльном, которую им было поручено освоить.

Далее, Атанагильд обязательно должен был дать прямое приданое, то есть богатства, которым следовало остаться личной собственностью Брунгильды даже в случае, если бы управление ими было доверено Сигиберту. Меровинги, похоже, не придавали большого значения тому, чтобы родители обеспечивали дочерей приданым, но вестготы, больше приверженные римскому праву, считали это важным элементом брака. Увы, ни один источник не описывает, из чего состояло приданое Брунгильды. Однако Григорий Турский между делом сообщает, что Сигиберт вне всякого военного контекста стал властителем местности в Севеннах, ранее принадлежавшей вестготам; это место называлось Аризит и включало пятнадцать приходов.[18] Может быть, эта маленькая территория, зависевшая от Нимского диоцеза и находившаяся на границе королевств Испании и Австразии, составляла приданое или часть приданого Брунгильды.

Пятнадцать приходов, если это действительно была переданная часть вотчины, составляли существенное приданое, но назвать его особо выдающимся было бы нельзя. Атанагильд, которому угрожали в собственном королевстве, едва ли стал бы ослаблять свои позиции, соря подарками. Предложение руки Брунгильды само по себе было щедрым даром, которое Сигиберту надлежало оценить по достоинству. В самом деле, старание супруга хорошо управлять приданым жены свидетельствует, что он ценит свой брак; а ведь Сигиберт проявил особую заботу об Аризите, сделав его епископством и назначив туда прелатом перебежчика из королевства бургундов, человека, которому полностью доверял. Через несколько лет этот севеннский округ утратил епископскую кафедру, но был доверен епископу Далмацию Родезскому, верному союзнику короля Австразии. Судя по всему, Аризит в глазах Сигиберта имел важность, которая не сводилась просто к стратегическому значению этого места или к налоговым поступлениям с него.

Организация государственной свадьбы

Прибыв в Австразию после долгой дороги, Брунгильда действительно могла убедиться: нельзя сказать, что будущий супруг недостаточно ценит ее. Чтобы ее почтить, Сигиберт пригласил на свадьбу всех высших сановников королевства. Этих людей звали Гунтрамн Бозон, Урсион, Бертефред, Динамий, Луп, Бодигизил, Иовин, Муммолин или Кондат[19]. Брунгильда вскоре научится их узнавать, некоторых ценить, а других опасаться. По такому случаю прибыли и епископы ближних местностей[20]. Конечно, свадьба еще не считалась таинством, и каноническое право иногда осуждало появление клириков на этих мирских собраниях. Но, поскольку новобрачная была арианкой, прелаты могли прибыть на свадьбу с лучшими намерениями, утверждая, что намерены проповедать еретичке католическое учение. Поэтому Брунгильда могла встретить здесь таких влиятельных людей, как Ницетий Трирский или Эгидий Реймский.

При этом варварском дворе, в окружении людей, носящих меч или митру, поэт Венанций Фортунат чувствовал себя довольно неуютно. Кстати, что здесь делал этот италиец, уроженец Равенны и подданный Византии? Исследователи теряются в догадках. В своих произведениях он уверяет, что прибыл во франкский мир, дабы почтить святого Мартина.[21] Однако переход через Альпы в разгар зимы и дорога через Трир весьма нехарактерны для паломника, направляющегося в Тур. Подозрения усиливаются, когда узнаешь, что Фортуната в дороге сопровождал франкский дипломат Сигоальд, получивший от дворца подорожную (evectio), то есть документ, позволявший бесплатно пользоваться почтовыми лошадьми[22]. Похоже, присутствие Фортуната на свадьбе Брунгильды далеко не было счастливым совпадением, а, напротив, стало результатом активной и сознательной подготовки. Действительно, очень вероятно, что, когда в Австразии узнали об успехе посольства Гогона, двор начал спешно искать «тамаду» на свадьбу, намеченную на весну. Послали заказ в Италию, где остроумцев было еще много. В свое время Хлодвиг выписал с полуострова кифареда, которого ему прислал Теодорих Великий. В 566 г. у византийцев не было никаких оснований отказывать в подарке Сигиберту, их официальному союзнику.

Также понятно, почему Фортунат, приобретя в Галлии определенную репутацию, предпочтет забыть конкретные цели своего прибытия: лучше ссылаться на благочестивое паломничество, чем признавать себя драгоценной безделушкой, присланной по дипломатической почте. Тем не менее присутствия этого поэта достаточно, чтобы можно было сделать некоторые выводы об организаторах свадьбы. Ведь из нескольких австразийцев, поддерживающих постоянные связи с Италией, самым авторитетным несомненно был епископ Ницетий Трирский. За несколько лет до того одному из своих италийских корреспондентов он заказал работников-специалистов, и они, так же как Фортунат, были переправлены под защитой посольского права. С другой стороны, епископ Трирский входил в число покровителей молодого Гогона, привезшего Брунгильду из Испании. По всей вероятности, он и был настоящим организатором свадьбы.