Лайон редко встречал умных женщин, способных к состраданию, и потому с интересом посмотрел на жену. За время пребывания в Мелбери-Холле ему не так уж много удалось узнать о ней. Он знал, что Миллисент около тридцати, знал, что у нее нет детей от первого брака.

— Я вижу, вы очень любите свое поместье. Я уважаю ваше желание укрепить его и усилить, восхищаюсь вашей настойчивостью и мужеством. Вы действительно пытаетесь что-то изменить. — На губах Миллисент мелькнула улыбка. Лайону почудилось, что повеял легкий свежий ветерок. — Гиббз говорил мне, что в Мелбери-Холле за последнее время сменилась целая череда бездарных управляющих, поэтому не стоит удивляться, что имение не приносит никакого дохода. С надежными и компетентными людьми у вас дела пошли бы по-другому.

— Я чувствовала бы себя гораздо увереннее, если б мне было на кого опереться. Ноя так долго жила под тяжестью огромного долга. Словно громадный камень, он пригибал меня к земле, не давая вздохнуть. Теперь благодаря вам у меня появилась возможность глотнуть свежего воздуха. Но я не могу рисковать своим будущим и не позволю, чтобы поместье потихоньку разваливалось. Я не собираюсь опускать руки.

— Понимаю. Я буду рад заглянуть в ваши бухгалтерские книги, просмотреть цифры, записи урожаев. Мне бы хотелось ознакомиться с картой местности и планом ваших земель, если он у вас имеется.

— Да, у меня есть план имения. Он в библиотеке.

— Прекрасно. Мне нужно все как следует изучить. Позже я поделюсь с вами своими соображениями. Не знаю, насколько они помогут вам.

— Правда? Вы это сделаете? — Миллисент взволнованно сжала руку Лайона. — Вы так сильно изменились. Это просто поразительно. Сказать по правде, когда речь заходит о финансовой стороне управления хозяйством, у меня возникает такое чувство, будто я сижу в лодке без руля и ветрил. Вы не против, если я буду иногда заглядывать вам за плечо и задавать вопросы? У меня их так много накопилось. Наверное, не одна сотня.

— Ну, на несколько десятков вопросов я еще смогу ответить, но насчет сотен не уверен.

Миллисент весело рассмеялась. Лайону вдруг стало необыкновенно легко и радостно. Может, это подействовало вино, а может быть, и близость Миллисент. Он вдруг поймал себя на мысли, что впервые за долгие месяцы совершенно не вспоминает о своей болезни, не предается мрачным мыслям о постигших его несчастьях, а размышляет об абсолютно посторонних для него вещах. Миллисент все еще сжимала его руку, а Лайон смотрел на ее узкую ладонь, не в силах отвести взгляд.

— Не важно, сколько времени вы мне уделите. Я всегда буду рада поговорить с вами, Лайон. — Миллисент придвинула стул поближе и случайно коснулась коленом бедра Эйтона. Она наклонилась, чтобы поднять с пола салфетку, соскользнувшую с его коленей. У Лайона перехватило дыхание при виде нежных округлостей ее груди в вырезе платья. Миллисент расправила салфетку и снова положила ее на колени мужу. А ведь сегодня днем Лайон прижимал к себе эту женщину, взволнованную, трепещущую. Воспоминание об этом внезапно пронзило его словно молния. Взгляд Эйтона скользнул по губам Миллисент. — А еще я хотела обратиться к вам с просьбой, — добавила Миллисент, не подозревая о том, какое направление приняли мысли Лайона. — Надеюсь, это не слишком много для одного вечера. Мистер Гиббз очень добр ко мне. Не знаю, что бы я делала без его помощи. Со слов ваших слуг я поняла, что Гиббз вел хозяйство в Баронсфорде и в вашем лондонском доме. Вы не станете возражать, если я попрошу его взять на себя кое-какие обязанности управляющего в Мелбери-Холле? Он не будет даже разговаривать со мной об этом без вашего благословения.

Миллисент продолжала говорить, но Лайон ее не слушал. Он внезапно почувствовал, как второй раз за сегодняшний день его тело почувствовало желание. Это открытие ошеломило его. Прошло уже больше полугода с тех пор, как Эйтон вынес себе приговор: он больше не мужчина. Ему и в голову не приходили мысли о близости с женщиной. И вот после долгих месяцев оцепенения, когда, повинуясь внезапному порыву, он вдруг прижал к себе Миллисент и бесцеремонно завладел ее губами, его захватило безрассудное желание обладать ею. Тогда он решил, что это просто игра воображения, но сейчас ошибиться было невозможно: он смотрел на Миллисент, сгорая от вожделения. Это было невыносимо.

От волнения Лайона бросило в холодный пот. Его тело мучительно жаждало близости с Миллисент. Он не знал, что с этим делать, ведь он по-прежнему оставался калекой. Только бы она ни о чем не догадалась.

— Я хочу вернуться в свою комнату.

Резкий тон Лайона заставил Миллисент встревоженно вглядеться в лицо мужа.

— Что случилось?

— Я устал. Пусть меня сейчас же отнесут наверх, немедленно.

— Мне не стоило заводить сейчас этот разговор о мистере Гиббзе. Я знаю, как много он для вас значит. Я вовсе не хотела, чтобы он стал меньше заботиться…

— Да будь я проклят, если мне есть хоть какое-нибудь дело до того, о чем вы собираетесь просить Гиббза. Я буду только рад, что мне не придется больше видеть его мерзкую физиономию.

Эйтон с раздражением оттолкнул от себя блюдо. Стоявший рядом бокал опрокинулся, и его ножка раскололась. Лайон не успел подхватить осколки, и они упали ему на колени. Миллисент мгновенно подскочила к мужу.

— О Господи! Вы поранились! Мне так жаль. У вас течет кровь.

Как завороженный Лайон смотрел на свою правую руку. На коже проступили капельки крови. Это была просто легкая царапина — он порезался, когда пытался схватить падающий бокал, но Лайон не мог отвести глаз от своей ладони. Мышцы сработали сами по себе. Лайон не прилагал к этому никаких усилий. Он даже не понял, как это вышло, просто его рука дернулась и схватила осколок. Но когда он снова попробовал сжать пальцы, у него ничего не вышло.

— Позовите Джона и Уилла, пусть они поднимут меня наверх, — свирепо прорычал Лайон. — И сделайте это немедленно, если не хотите, чтобы я навсегда остался у себя в спальне.

В дальнем конце комнаты Миллисент в нерешительности топталась у окна. Слуги графа усердно готовили хозяина ко сну при свете единственной свечи. Все так хорошо начиналось, а потом что-то пошло не так. В чем-то она допустила ошибку. Миллисент никак не могла понять, почему настроение Лайона так резко изменилось, а между ними вдруг возникла какая-то неловкость. Миллисент тщетно пыталась угадать причину, чувствуя все большую растерянность. Она поняла, Что эта вспышка не имела никакого отношения к ее просьбе насчет Гиббза — Лайон тогда ее даже не слушал.

Джон первым почтительно поклонился и покинул комнату, вслед за ним вышел и Уилл, закрыв за собой дверь. Этот вечерний ритуал стал уже привычным. Когда слуги уходили, Миллисент устраивалась дремать в кресле, беззвучно расхаживала по комнате или смотрела в окно. Она по-прежнему не оставляла Лайона ночью одного. На рассвете приходил Гиббз и сменял ее у постели больного.

— Я не хочу, чтобы вы оставались.

От грубого окрика Лайона Миллисент съежилась, но тут же попыталась взять себя в руки. Оставив чувства в стороне, она напомнила себе, что, несмотря на те несколько приятных часов, которые они с мужем провели вместе, Лайон еще не окреп после тяжелой болезни. Она должна быть готова к резким перепадам в его настроении.