Словно почувствовав на себе внимательный взгляд, мальчик оглянулся, увидел серо-белого кота в золотистом ошейнике, а рядом лохматого Рыжего из девятнадцатого века и, просияв, бросился прямо к ним. Молодая женщина крикнула вслед:

– Саша! Не убегай от меня далеко!

Саша?! Путешественник по историческим эпохам осел на теплый асфальт. Вот так штука! От растерянности он позволил взять себя на руки и прижать к груди. Мальчик горячо и щекотно зашептал в самое ухо:

– Я знал, что ты настоящий! – и, заискивающе заглянув Брысю в глаза, от волнения ставшие почти черными, попросил:

– Пожалуйста, поживи у нас! Если тебе не понравится, ты сможешь вернуться! Мы тут недалеко, в Царском Селе!

Саша и сам не смог бы объяснить, почему назвал свой город старинным именем.

Когда-то императорская семья уезжала в Царскосельскую резиденцию на все лето. Железную дорогу, первую в стране, открыли как раз в год пожара в Зимнем Дворце, в тысяча восемьсот тридцать седьмом. Александр и Мария пытались однажды взять Брыся с собой, усадив в большой кофр с дырочками для воздуха и обзора. Он даже доехал в нем до Витебского вокзала. Но увидев железное чудище, выпускающее клубы густого черного дыма, а главное, услышав его пронзительный крик, передумал и закатил такой грандиозный скандал, что и вспоминать стыдно. Личного Кота вернули во Дворец, где он в тишине и спокойствии проводил лето, занимаясь исследованиями, пока искателя приключений не занесло на ту злосчастную лестницу.

Может быть, пришла пора наверстать упущенное и навестить Царское Село? Ненадолго – Брысь ни за какие коврижки не расстался бы с друзьями и вольготной жизнью!

Петрович осторожно изъял своего любимца из объятий мальчика и терпеливо повторил:

– Возьмите другого! Этому завтра еще гипс снимать, и неизвестно, срослись ли кости хорошо, а то вдруг он хромым останется!

Брысь возмущенно посмотрел на охранника. Что за глупости! Ветврач Светлана Владимировна ничего подобного не говорила! К тому же путешественникам по историческим эпохам нужны здоровые лапы!

Саша прижался к маминым джинсам, и его плечики затряслись. Петровичу стало неудобно – ребенок все-таки, а он ведет себя с ним так… по-детски! А ведь кот не игрушка, у него свои мысли, чувства и привязанности. Пусть сам выбирает судьбу! Но только завтра, после возвращения из клиники!

На том и порешили: Лина с сыном и кошачьей переноской приедут на следующий день. Еще договорились, что они сразу привезут кота обратно, если тот захочет вернуться, ведь у него здесь друзья!

На прощание Саша присел перед Брысем, ласково погладил его между ушей и осторожно – по не очень белым бинтам, и произнес:

– У нас дома весело. Я тебя с Мартином познакомлю. Он такой шебутной! А еще мы с тобой будем вместе гулять по парку и смотреть Дворцы, у меня там бабушка работает!

Обещания звучали заманчиво, кроме пункта о некоем Мартине. Это что еще за фрукт-овощ?

Лина с сыном ушли (Саша постоянно оглядывался и махал Брысю), а Петрович, по поведению подопечного предчувствуя неизбежность расставания, хмуро молвил:

– Поступай, как знаешь!

Брысь подскакал к нему и потерся о ноги, заглядывая снизу вверх в глаза и в качестве извинений выразительно щурясь.

Разношерстные друзья-коллеги повздыхали – особенно пожилая Зита и Муся с надорванным собаками ухом – и разбрелись по двору. Муся вообще спала и видела себя в домашних условиях, а потому пыталась запрыгнуть в сумку к каждому, кто приходил в их подвал, чтобы выбрать питомца, но ей пока не везло…

Прихватив приятеля из прошлого, Брысь снова устремился в Летний сад – делиться свежими новостями. Савельич воспринял их, как всегда, философски, в отличие от загрустившего Рыжего, который никак не мог взять в толк, почему другу не сидится в таком сытном и теплом подвале!

Искателю приключений двадцать километров до Царского Села казались сущим пустяком, чем-то чуть длиннее расстояния от Эрмитажа до Савельичевского пруда, а потому печали пушистого товарища он не разделял. Однако любое путешествие, даже недалекое, требовало подготовки, и Брысь расположился поудобнее, готовый выслушать все, что поведает начитанный Савельич о его будущем месте жительства.

Приятель начал издалека (любил просвещать недорослей, коими считал обоих эрмиков, даже Брыся, несмотря на часы, проведенные тем в библиотеке Цесаревича), аж с начала семнадцатого века, с усадьбы шведского богача под названием Сарская мыза. И хотя слова «Саръ» и «Царь» созвучны, первое – означает «моряк».

Петр Великий, как известно, со шведами расправился и изгнал их из этих земель, а мызу подарил жене Екатерине. Случилось это в далеком тысяча семьсот десятом году, который и стал датой основания города. Сначала там возвели небольшой двухэтажный каменный дворец, но постепенно он оброс другими постройками, и Сарская мыза превратилась в Сарское село.

Императрица Елизавета Петровна (да-да, та самая, благодаря которой в Эрмитаже поселились коты) сделала его летней резиденцией, а Франческо Растрелли превратил скромный дворец в роскошный.

– Кстати, у нас зодчего звали Варфоломеем Варфоломеичем, – добавил всезнающий Савельич.

Брысь тут же вспомнил своего знакомого из Петропавловской крепости – вот бы обрадовался такому знаменитому тезке! Оказывается, полное имя Растрелли – Франческо Бартоломей, по отцу, вот и получился Бартоломей Бартоломеевич, но произносили, как привычнее русскому слуху, через «в».

Шедевр великого архитектора окружили великолепным парком, а в конце восемнадцатого века рядом возник еще один дворец – подарок Императрицы Екатерины Великой любимому внуку, будущему Царю Александру Первому, на свадьбу.

– Родному дяде моего Цесаревича! – блеснул Брысь знанием царской родословной.

А Рыжий робко поинтересовался:

– Его тоже построил Варфоломей Варфоломеевич?

– Нет. Это творение архитектора Джакомо Кваренги, тоже знаменитого. Поэтому дворцы получились разными: Екатерининский – нарядный, смахивает на Зимний, а Александровский – строгий, тебе, Ваня, не понравится!

На «Ваню» Брысь уже не обижался – привык, а потому лишь досадливо дернул левым ухом, стараясь правым ничего не упустить.

– Недолгое время, после того как свергли последнего Царя, Николая Второго, и началась гражданская война, во дворцах жили сироты-беспризорники, а город именовался Детским Селом.

– Одни жили? Без взрослых? – удивился пушистый эрмик.

– Конечно же нет! Под надзором и при строгих порядках, так что многие человеческие малыши пытались оттуда удрать.

Брысь и Рыжий переглянулись – строгостей коты тоже терпеть не могли.