— Извини, — сказала она снова и взяла у Квинта фонарь — и в этот момент пламя погасло. Они погрузились во тьму. Всё же в туннеле не было абсолютно темно: каменные соты слабо светились.

— Теперь будет труднее находить стрелки, — сказал Квинт.

— Значит, я была права. Мы потерялись, — прошептала Марис.

Её слова отшуршали и затихли. В туннеле мерцали крохотные огоньки, то холодные синие, то ядовито-зелёные. На фоне слабого, мрачного свечения Марис выглядела жалко: голова снова поникла, плечи ссутулились. Квинт схватил её за руку:

— Всё будет нормально, Марис, вот увидишь. — Уголком глаза он заметил вспышки нежно-розового и жёлтого света.

— Но как, Квинт? Как? Здесь слишком темно, чтобы найти стрелки. Ты ведь сам сказал.

— Я сказал трудно. Но можно. А если мы не сможем разглядеть, тогда мы почувствуем дорогу. Будем придерживаться одного направления.

— Почувствуем? Мы же ничего здесь не знаем. О Квинт, мы пропали!

Её отчаянный выкрик отозвался рокотом в тёмном туннеле. Зёрна песка, тихо шипя, заструились вдоль стен. Мерцающие огоньки сразу стали ярче. Они вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли…

— Видишь? — прошептал Квинт. — Что с ними?..

Марис крепче вцепилась в рукав Квинта.

— Это глистеры, — прошептала она. — Хотя я никогда раньше не видела так много.

Мне это не нравится.

— Они реагируют, на то, что ты говоришь, — сказал Квинт и помолчал. — Что ты об этом думаешь?

— Я точно не знаю, — ответила Марис. Она отпустила Квинта и беспокойно всматривалась в темноту.

Парящие огоньки метались в разные стороны. Из глубины туннеля раздавались тихие зловещие звуки.

— Вельма говорит, они могут, — сказала она наконец, беспокойно оглядываясь. — Она говорит, что они чувствуют наше настроение и реагируют на него. Например, она говорит, что глистеры, которые слетаются на Март Дураков к Ступеням Виадука, — тёплых цветов, светятся они совсем не так, как те, которые собираются на похороны в Каменные Сады, искрящиеся и вспыхивающие. Мало кто может видеть их так хорошо, как Вельма… Она говорит, что им нельзя доверять.

Светлячки искрились.

— Смотри! — сказал Квинт. — Снова! Когда ты говоришь, они искрятся. А когда я говорю… — Он задумчиво нахмурился. — Судя по тому, что мы видим, они великолепны. Хотелось бы рассмотреть их по…

— Нет, Квинт, — сурово перебила его Марис. — Нельзя даже пытаться смотреть прямо на глистер.

— Почему? — вздрогнул Квинт.

Марис пожала плечами.

— Говорят, это приносит несчастье, — сказала она мрачно.

Неподвижные странные оранжевые и красные светлячки внезапно Ярко вспыхнули. Некоторые начали продвигаться по туннелю, другие просачивались сквозь стены и исчезали.

Из мрачных глубин доносились тихие стоны. Квинт и Марис двинулись дальше. Они должны были двигаться.

— Глистеры… что же это такое всё-таки? — осторожно оглядываясь, спросил Квинт.

Марис снова пожала плечами:

— Говорят разное. Некоторые говорят, что это души академиков, которые умерли вдали от Санктафракса. Белые вороны не смогли очистить их кости от плоти и послать их душу в Открытое Небо.

— Души мёртвых академиков… — пробормотал Квинт, волосы на его затылке зашевелились.

— Другие говорят, что это безымянные демоны Дремучих Лесов, что это духи самой летучей скалы.

Квинт задрожал. Светлячки угрожающе вспыхивали. Зловещие стоны стали громче.

— А на самом деле. Кто знает? — В её голосе снова проскользнули вызывающие нотки. — Всё, что в Санктафраксе рассказывают, приукрашивается и преувеличивается. Эти истории — не исключение.

Светлячки стали спокойнее и отступили. Воздух, казалось, стал свежее. Квинт нащупал руку Марис и пожал её:

— Ты очень храбрая.

Марис ответила на его пожатие.

— Это нелегко, — призналась она, вглядываясь в давящую полутьму. — Мне здесь так противно.

— Мне тоже, — сказал Квинт, злясь на себя за то, что потерял дорогу. — Мы скоро вернёмся к развилке, где мы сбились. Тогда решим, возвращаться ко входу или искать эту камеру.

— Конечно, искать, — сказала Марис. — Мы не можем вернуться, пройдя такой путь. Кроме того, если мой отец… Смотри! — воскликнула она, прервавшись на полуслове.

— Что?

— Вон! У твоего локтя на стене.

Квинт обернулся. Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, на что показывала Марис. Без сомнения, это была одна из нарисованных им стрелок.

— Слава Небу! — воскликнул он. — Я знал, что мы их найдём.

Они направились, куда указывала стрелка. Туннель расширился, можно было идти рядом.

Квинт нёс кирку, Марис сжимала фонарь, на случай, если в помещении, которое они искали, были запасы масла. Впервые за всё время, проведённое в туннеле, они повеселели.

— Скоро придём, — сказал Квинт.

— Хорошо, — отозвалась Марис. — Теперь мы уже так далеко зашли, что возвращаться, не дойдя до цели, было бы глупо. Ой!

Квинт увидел, что Марис осторожно потирает висок.

— С тобой всё в порядке? — спросил он.

— Всё нормально, — сказала она. — Я стукнулась о выступ.

— Дай посмотрю.

Её волосы блестели от чего-то влажного и липкого. Квинта охватил безотчётный страх.

— Марис, у тебя идёт кровь! — Его голос отозвался стоном в туннеле. Огоньки засверкали и заискрились.

— Да ладно, — беспечно сказала Марис. — Это всего лишь царапина.

— Нет, Марис, — говорил Квинт голосом, в котором звучал ужас воспоминания о пережитом в каменных сотах. — Ты не понимаешь. Это чудовище… громадное красное чудовище… оно идёт на запах крови.

Он уже слышал сопение, перекрывающее все мрачные стоны туннелей. И оно приближалось! В слепой панике он схватил Марис за руку.

— Оно идёт! — вскрикнул он. — Быстро, Марис! Скорей отсюда, пока ещё можем!

Они пустились во весь опор. Хлопанье и сопение приближалось. Что-то следовало за ними. Что-то на них охотилось.

— Быстрей! Быстрей!

— Уиии-уиии-уиииии!

Сердце Квинта замерло. Тот же звук. Чудовище нашло кровь Марис — и она ей понравилась, так же как и кровь Квинта в прошлый раз. Слюнявое хлюпанье становилось всё слышней: