Спенс вел полицейский автомобиль без отличительных знаков, я сидела на переднем сиденье. Полицейское радио было включено, и сквозь шум кондиционера я прислушивалась к переговорам нашим коллег. Меня они невероятно увлекли, но тут новый знак притянул мой взгляд. На черном фоне был изображен короткий серебряный меч с украшенной самоцветами рукоятью. А ниже средневековой вязью шли слова: «ЗДЕСЬ ЕДЯТ МАЛЕНЬКИХ ДЕТЕЙ». Какая-то красная жидкость – наверное, несколько галлонов фальшивой крови – стекала с алых букв.

– Ты только посмотри, – сказала я Спенсу. – Проклятье. Теперь они делают спецэффекты даже на плакатах.

Спенс выглянул из-за руля.

– О да, я уже видел. Только этого нам не хватает. Еще один извращенный фильм – образец для подражания всяким уродам.

Должна признать, что такого рода вещи всегда привлекают мое внимание. В прежние времена, когда еще не вошло в моду повторять преступления, совершенные в фильмах, я была поклонницей этого жанра. Сама не знаю почему, но мне нравилось, когда меня пугают. Я продолжала смотреть на плакат, пока мы ехали мимо, впрочем, движение было довольно плотным, так что я не могла разглядеть деталей, но по спине у меня пробежал холодок.

– Красная жидкость должна стекать из шланга в ведро рядом с источником света. Должно быть, там стоит насос, который качает жидкость наверх.

Спенс только покачал головой и вздохнул.

Нам пришлось сдать оружие охранникам перед входом в тюрьму; я очень это не люблю, в особенности когда мы оказываемся на территории, где полно преступников. Конечно, пистолет мертвым грузом висит на бедре, но его вес успокаивает – ведь в любой момент чья-то рука из-за решетки может вцепиться тебе в горло.

Гарамонд ждал нас в одном из небольших помещений для допросов; нас не повели в камеру с высочайшим уровнем безопасности, разделенную на две части стеклом, где беседа проходит по телефону.

– Наверное, он хорошо себя ведет, – заметила я. Спенс фыркнул.

– Надеюсь, наша беседа пройдет спокойно.

Джесси Гарамонд был одет в оранжевый комбинезон, который трудно не заметить во внешнем мире, где никто не носит подобные цвета. У него появились новые татуировки с тех пор, как я в последний раз его видела, то есть в день вынесения приговора, когда осужденного выводили из зала суда. Он собрал поредевшие волосы в клочковатый хвост, в ухе болталась приличных размеров золотая серьга в виде кольца. Интересно, почему его не заставили снять украшение. Рот почти полностью скрывали усы.

Он даже улыбнулся, увидев Спенса.

– Дружище, вы становитесь членом семьи.

– Как поживаешь, Джесси?

– Я в порядке, не могу пожаловаться. Ко мне никто не пристает, да и я держусь особняком. Сочиняю роман, так что мне необходима тишина. Остальные парни не хотят, чтобы я писал о них плохо, и стараются меня не обижать.

Спенс фыркнул.

– Очень любопытно.

Однако ему не удалось обмануть Джесси.

– Итак, в чем причина вашего неожиданного визита – впрочем, я не в обиде, вы привели леди, на которую я могу посмотреть…

– Детектив Дунбар работает над делом, которое напоминает ваше, и она хочет задать вам несколько вопросов, – перебил его Спенс.

– Правда? – улыбнулся Гарамонд. – Я под подозрением? Если да, то мне потребуется адвокат.

Он ухмыльнулся, увидев выражение наших лиц. Засиял золотой зуб. Джесси оглядел меня плотоядным взглядом, и мне стало не по себе. Потом он холодно заявил:

– Не верю я вам. Просто вы хотите, чтобы я признался, что действительно прикончил того мальчишку – тогда вы сможете спать спокойно, вот и все дела. Дружище, не нужно тратить свое время и деньги налогоплательщиков. Я его не убивал. И говорил это вам тысячу раз – могу сказать еще. Вы молчите, что ж, я повторю: не трогал я того парнишку. Да, я трахнул девчонку, но я не убиваю детей. Сколько раз нужно повторять? И вам должно быть стыдно прятаться за юбкой и пачкать мне мозги всяким враньем. Почему бы вам не убрать отсюда свою задницу и не поискать настоящего преступника – ну, вы меня понимаете? Сделайте что-нибудь. Заслужите мое уважение.

– Мистер Гарамонд, – вмешалась я.

– Вы можете называть меня Джесси, прелестная леди. И не нужно тратить время, задавая мне вопросы о других делах. Не забывайте, я уже прошел через все это. Я чист. И ничего полезного для вас не знаю.

– Мистер Гарамонд, – повторила я, – мне известно, что вы очень подробно говорили с детективом Фрейзи о вашем деле, но я хочу сама задать вам несколько вопросов. Быть может, вы о чем-то не сказали ему тогда? Я знаю, что для вас это было трудное время – вы могли забыть что-то существенное.

– Ничего я не забыл. Я сказал мистеру детективу все, что мог. Повторю: я был с женой моего брата. А теперь мотаю срок за то, чего не делал, поскольку не хочу, чтобы у моего брата были проблемы с женой.

– Все это вызывает восхищение, – сказала я. – Однако у них наверняка возникли проблемы, если у вас был секс с его женой.

– Вовсе нет, – проворчал он. – Я трахнул ее несколько раз в виде одолжения, когда он уезжал из города на пару-тройку недель, для переподготовки в армии. И он оставил свою жену и детей в одиночестве. Ей стало грустно, вот и все. Я лишь позаботился о ней, пока брата не было.

– Очень по-братски.

– Да. За это меня должны выпустить пораньше.

– Похоже, дела у вас идут неплохо, – заметил Спенс. – Когда я навещал вас в прошлый раз, вы сидели в клетке.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете, – заявил Гарамонд. Он незаметно осмотрелся, чтобы убедиться, что другие заключенные его не слышат. – Я говорю парням, что меня посадили за нарушение правил досрочного освобождения. Большинство даже не подозревает о том, что творится на свободе. Но тут появился один тип, которого повязали за растрату, а он помешан на газетах. Нормальные парни используют газеты совсем для других целей, а он их читает. Так что он вспомнил меня по газетным статьям. И начал всем рассказывать, за что меня сюда упрятали и все такое.

– И что же? – поинтересовалась я. – Вы ведь невиновны, верно?

Он иронически усмехнулся.

– Леди, здесь так все говорят. Вот только в моем случае это правда. Проблема в том, что меня начинают принимать за того, кем я не являюсь. Первый раз меня повязали за секс с тринадцатилетней девчонкой. Все это делают, но никого не ловят. А теперь они думают, что я прикончил парнишку. Знаете, что здесь делают с такими ублюдками?

Я кое-что слышала.

– Прошу простить за выражения, мать не учила меня разговаривать с леди. Но вы должны знать, чтобы понимать, в каком положении я оказался: они делают сосиску из твоего члена, а потом заставляют его съесть.

Я заметила, как Спенс нахмурился и скрестил ноги. Нет, так мы ничего не узнаем. Я встала.