встреча? Тем, что в большинстве случаев, если «Коламбия» не покупала фильм, он относил его в МКА, а если он не нравился и им, он шел в «Парамаунт», «MГM» или «Дисней». А вот на этот раз он мог пойти только в одно место.

Хотя, может быть, были и другие места. Он положил эту мысль в коробку, плотно закрыл крышку, запер ее и убрал обратно в шкаф, который, по его представлениям, находился в верхнем левом заднем квадранте его мозга.

Он размышлял, набрасывал идеи на бумажках – которые уничтожал перед выходом из офиса, – думал о природе войны. Он был последователем Сунь-Цзы, как Этуотер и Сакуро Дзюдзо. Фраза, пришедшая ему на ум, звучала так: «Война – это не что иное, как ложь»[46], и это заставило его усмехнуться про себя.

Ему казалось, что он должен действовать в четырех сферах, которые пересекались и были взаимосвязаны: Выбрать режиссера, сохранить секретность, поработать со СМИ, разобраться с деньгами.

Выбор режиссера был самым простым. Желательно, чтобы это был режиссер-сценарист – минус один человек, которого нужно посвящать в курс дела. Режиссер должен был разработать видение, сценарий, сначала в виде синопсиса[47], с которым Кравиц обратится к президенту.

Он должен был разработать план по сохранению тайны. В обычных обстоятельствах для важных дел Кравиц собирал команду. Они обменивались мнениями. Критиковали идеи друг друга. Проводили мозговой штурм. Изучали потенциальные последствия. Но Кравиц считал, что секретность настолько важна для этого дела, что первым правилом всего предприятия сделал фразу: «Никто не должен знать больше, чем абсолютно необходимо».

Как только хоть один человек узнает, нужно будет принять меры безопасности. За этим человеком должны следить и наблюдать. А еще за его соратниками, друзьями, любовниками и членами семьи. Чем больше людей узнает, тем больше наблюдателей потребуется. Кравиц и раньше шпионил за людьми, включая, конечно, и своих сотрудников. Все крупные и даже мелкие агентства были созданы агентами, которые стали независимыми и забрали с собой клиентов – то есть встали на путь воровства. Кравиц, и сам основавший RepCo именно таким образом, был твердо уверен, что с ним этого никогда не случится. Всякий раз, когда у одного из его агентов появлялись какие-то идеи, его звонки и передвижения начинали отслеживать. Если наблюдение выявляло, что агент вынашивает предательские мысли, принимались меры. Иногда меры были позитивными: повышение зарплаты, новая машина, премия, демонстрация преданности. Иногда агрессивными: внезапное увольнение с внушением всем возможным клиентам, что потенциальный предатель был уволен за нечестность, плюс уведомление о том, что если они уйдут к нему, то никогда, никогда не будут участвовать в проекте, на который RepCo имеет влияние. Кравиц очень четко понимал, что слежка и безопасность дорогого стоят.

У Кравица было правило – никогда не вкладывать деньги в кино. Это была важная часть корпоративной культуры в RepCo: если агент хочет сказать: «Я настолько верю в это, что собираюсь сам это разработать» – ему лучше соврать. Как только речь заходит о его собственных деньгах – приходят они или уходят – в разум проникают страх и жадность, сомнения и заблуждения, а объективность и баланс теряются.

И все же, возможно, пришло время перемен. Это может быть необходимо для следующего шага. Воин должен сохранять спокойствие, но насколько глубокой может быть ясность на трибунах? Как трудно добиться своего, если собрать свои десять процентов, выиграть, проиграть или сыграть вничью? Как вообще узнать, являешься ли ты воином – этой высшей формой мужества – если не пройти испытание на арене?

Однако, поразмыслив, он решил, что истинным испытанием себя как творческой личности – доказательством того, что он лучше других людей, – будет сделать все это на чужие деньги[48].

Ему нужно было… Много денег. Миллион здесь, пара миллионов там. Господи, он и представить не мог себе ситуации, в которых ему потребуются миллиарды. Это будет самая дорогая кинокартина в истории. Если ее снимут. Будут потрачены сотни миллиардов. Сможет ли федеральное правительство справиться с этим? Скорее всего, нет, подумал он, ведь они не умеют обращаться с деньгами. Нужно выяснить, как им сделать свою часть работы. Никогда не доверяйте клиенту, если он хоть что-то смыслит. «Глубокая глотка» говорил: «Следуйте за деньгами»[49].

Кравиц был твердо уверен, что проект не станет еще одним «Уотергейтом». Никто не сможет отследить денежные потоки. Политики усвоили ошибку. Они доказали это в операции «Иран – контрас», которая продемонстрировала, что немного запутывания и много отрицания – это очень хорошо. Люди до сих пор спрашивали: «Что знал президент и когда он это узнал?» Ответ был очевиден и неопровержим: он знал столько, сколько хотел и когда хотел. Вероятно, ему становилось известно все и сразу, как только он просыпался ото сна. Буш, который тогда был вице-президентом, и вовсе не дремал, так что он, вероятно, узнал об этом еще раньше.

Им все сошло с рук, но они не вышли сухими из воды. В итоге Кравиц убедил себя в том, что он сам может найти лучшие способы тайно вывести миллиарды из федерального бюджета и сделать так, чтобы СМИ никогда об этом не узнали.

Кравиц интуитивно чувствовал, что работа со СМИ не станет большой проблемой.

Но он также знал, что именно этого больше всего будут бояться президент и его люди. Очевидно, у них многое случалось. СМИ были под каблуком у киноиндустрии. Никто не боялся телевидения или прессы. Если репортер не следил за своими манерами, ему запрещали вход в определенные круги. А если он переходил границы, его увольняли[50]. Однако политики воспринимали прессу как хищников: шакалов и росомах, которые, если охотились стаей, могли завалить лося, оленя и даже слона.

Если разобраться, почему представители индустрии воспринимают СМИ настолько иначе, чем политики, он смог бы разработать план по работе со СМИ. Что, если взять голливудского пресс-агента и отправить его в Вашингтон? Сделать как в сериале «Северная сторона» или в фильмах «Голливудский доктор» и «Трудный путь»[51] – забросить рыбку в незнакомую воду.

А почему бы и нет? Разрабатывать это как кинокартину. В Голливуде водились самые острые умы, потому что именно там было больше всего денег. На следующий день у Кравица был запланирован обед с Майком Медавоем, председателем совета директоров «Три-Стар». Может, упомянуть, что это будет хороший фильм для… Вэла Килмера? Нет. Майкла Джея Фокса? Да. Конечно, Медавой захочет снять Майкла Фокса. Они будут жонглировать именами сценаристов, и к тому времени, когда со стола уберут