— Подкрепись, — кивнул Антон, — потом поговорим.

Семенов молча поел, свернул цигарку и начал рассказывать о визите к сапожнику, метаниях по городу и уходе от немецкого наружного наблюдения.

— Явка на Мостовой могла быть провалена еще до побега Слободы, — закончил он. — Теперь они знают, что мы в городе.

— Знают, — задумчиво повторил Волков, вертя в пальцах полицейский жетон на тонкой цепочке. — Боюсь, что и обо мне тоже знают. Не нравится мне встреча с темной машиной у костела, а тут ко всему прочему и твои сегодняшние приключения.

— Есть еще одна не слишком приятная новость, — сообщил Осип Герасимович. — Передали, что хутор, на котором находился маячок, принявший беглеца по рекомендации погибшего Прокопа, тоже сожжен. Разведчики ходили, проверили. Никто не уцелел. Теперь, после столкновения с немцами, надо ждать усиления режима в городе. Работать станет сложнее.

Елизавета, жена Осипа, убрала грязную посуду и ушла к себе. Мигала на столе коптилка с самодельным фитилем, тихо шуршали за печкой рыжие тараканы, шумел за окнами ветер, сгоняя к Немежу дождевые тучи, обкладывая город пеленой затяжного дождя, пряча за облаками звезды и холодную белую луну.

Трое сидевших за столом мужчин молчали. Помощи ждать не приходится — отряды партизан далеко в лесах, в город им хода нет, а опереться на помощь подполья во всех вопросах невозможно. Враг сейчас сильнее и многочисленнее, но надо перехитрить его, заставить отказаться от наступления и принять оборону от горстки чекистов-разведчиков и подпольщиков, вынудить метаться в поисках решений для ответа на их неожиданные действия. А город мал, каждодневно придется ходить по одним и тем же улицам, встречаться с людьми, преимущественно знающими друг друга — если не лично, то хотя бы в лицо.

«На это и рассчитывал Бергер, — подумал Антон. — Развернуться тут негде, кругом наткнешься на его людей и получишь только то, что он милостиво соизволит тебе дать. В любой момент он хочет контролировать обстановку, распоряжаясь твоей жизнью и смертью. Как только ему покажется, что ситуация стала неуправляемой, он обрушит на город всю силу полицейского и эсэсовского аппарата, битком набьет тюрьму, прочешет кварталы, устроит облавы, массовые аресты, а потом со спокойной душой начнет разбираться на допросах, кто и какую роль играл в подполье… Об этом свидетельствуют сожжение деревни и уничтожение хутора, на котором останавливался и получил помощь Слобода. Можно предположить, что и другие пункты его маршрута теперь немы, поскольку их просто-напросто более не существует.

Тактика „выжженной земли“, столь любимая оберфюрером и его учеником фон Бютцовым. Строят загон, готовясь погнать чужих разведчиков к нужному результату? Но к какому? Почему они уничтожили все следы? Ответа два — либо Слобода понес дезинформацию, рассчитанную на длинную политическую интригу, либо немцы действительно прокололись, недоглядели и допустили утечку важных сведений, а сейчас выворачиваются, напуская туману, заставляя нас не верить Слободе и принесенным им сведениям. Но мы должны установить истину, как бы трудно это ни оказалось и чего бы это нам ни стоило».

— Обмозговать все надо как следует, — нарушил затянувшееся молчание Волков. — Пока могу сказать одно: придется разделиться. Другого выхода не вижу.

— Как? — повернулся к нему Павел Романович. — Как делиться?

— Вот и подумаем, как, — улыбнулся Антон. — Поделим работу и разойдемся по разным явкам. Надеюсь, Осип Герасимович найдет нам еще одну надежную квартирку?

— Постараемся, — вздохнул хозяин. — Трудно, конечно, но постараемся. Есть у меня один хороший человек, гробы для немцев делает. Не побрезгуете?

— Не побрезгуем, — успокоил Семенов. — Где он живет?

— Почти в центре. Квартира удобная, с черным ходом в проходной двор. Другой вход через парадное с улицы. Сын у него в партизанах, но об этом никто не знает. Считают, что пропал без вести в начале войны, а он не разубеждает. Живет вдвоем с женой, оба помогают мне, и знаем друг друга давно, с детства. Кто туда пойдет?

— Наверное, я, — отозвался Волков. — Приятелю моему, — он кивнул на Семенова, — нет резона в центре поселяться, особенно после сегодняшнего случая. И вот еще что, дорогой Осип Герасимович, пора искать надежные и безопасные пути выхода из города. Возвращаться через минное поле нет желания, да и открыта эта дорога только ночью. Опять же нет гарантий, что теперь немцы не выставят там посты или не проложат маршрут для патруля. Поищите?

— Обязательно, — заверил хозяин, провожая гостей в отведенную им комнату.

Улегшись на кровати, долго курили. Семенов еще раз во всех подробностях рассказал товарищу о происшествии, а тот поделился с ним своими сомнениями.

— Не веришь в измену? — шепотом, чтобы не услышали хозяева, спросил Павел Романович.

— Моей веры или неверия мало, — помолчав, горько сказал Антон. — Нам дано задание принести точный ответ, исключающий любые сомнения. Как мне кажется, господа Бергер и Бютцов такой ответ для нас заранее приготовили и только ждали, пока мы за ним придем. Самое страшное, Паша, что ответ они могут дать самый что ни на есть правдивый. А у нас ему не поверят!

— Думаешь, сыграют от обратного? — приподнявшись на локте и вглядываясь в темноту, туда, где лежал Волков, встревоженно спросил Семенов.

— Они нас тоже неплохо изучили. Будем надеяться, что сегодня тебя приняли за партизана или подпольщика. Но почему около этой явки, даже давно сгоревшей, оставлен пост немецкого наблюдения? Сапожник мог там сидеть не один, рядом могли гулять наружники, специально выделенные для выявления незнакомых людей, проявляющих интерес к пожарищу. Почему Бергер и Бютцов не жалеют на это сил? Почему и как, если Слобода ими не завербован, они узнали весь его маршрут и уничтожили свидетелей?

— Торопишься, — откинулся на тощую подушку Павел Романович. — Пока неизвестно, как с другими населенными пунктами. Ермаков не дал ответа, а здесь шуровали каратели.

— Погоди, даст, — невесело ответил Антон. — Худо дело, если они нас обоих уже засекли. Тогда мне надо тянуть их за собой, делать вид, что пошел на поводу и сам лезу в их западню.

— Опасно!

— Не очень. Им надо впихнуть нам свое, поэтому, думаю, выпустят из города, если убедятся, что заглотил их наживку и потащил ее за линию фронта. А ты тем временем, оставаясь в тени, станешь скрупулезно все и вся проверять. Живым, в случае чего, я все одно не дамся.

— Не дело, — отрезал Семенов. — Часть твоего плана годится, но не весь целиком. Подумаем еще, чтобы свести риск к минимуму.

Волков не ответил. Закинув руки за голову, он прислушивался к шуму деревьев за окнами домика, спрятавшегося в трущобах Таракановки.

Надо попытаться понять ход мыслей Бергера и фон Бютцова еще до побега Слободы — начали они операцию загодя или разработали ее уже потом, от собственной безысходности, когда смертник ушел из их рук? От этого сейчас многое зависит: поймешь, разгадаешь или нет?! Надо ломать голову и думать, думать, искать слабое звено в их замысле и бить по нему, неожиданно для врага, так, чтобы он ничего не успел предпринять, пребывая в полной уверенности собственной неуязвимости и изворотливости. Вот только где оно, это слабое звено?