«Не знала, думаешь? Ой ли? С того момента, когда вы прибыли в Морнингстар, она всячески старалась удерживать тебя как можно дальше от меня. Если помнишь, Цирцея сама говорила, что защищает тебя от меня, хотя, по идее, должна была саму себя защищать от своих матерей! О, эти злые колдуньи, любительницы вмешиваться в чужие дела, строить заговоры и губить судьбы! Ты очень правильно поступишь, если покинешь это место до того, как они обрушат ужас на ваши головы! Они ненавидят тебя, моя птичка, ненавидят потому, что заранее предвидели, как сильно полюбит тебя Цирцея».

– Всё, о чём ты говоришь, лишено смысла, мама. Ты утверждаешь, что злые сёстры желают моей смерти из-за нашей дружбы с Цирцеей, но при этом говоришь, что они сами сводили нас с Цирцеей вместе. Бред какой-то!

«Злые сёстры сумасшедшие. Они запутались в своих обещаниях и не могут вырваться из этой ловушки. А теперь беги. Беги, пока они не добрались сюда. Я больше не могу сдерживать их натиск. Они идут, птичка моя. Они идут... »

Прежде чем Белоснежка успела что-либо ответить, зеркальце начало разваливаться на куски. Крики матери становились всё мучительнее, всё испуганнее, а затем их заглушил треск ломающегося стекла.

Осколки зеркала разлетелись по всей комнате, слегка порезали Белоснежке руку, которой она прикрыла глаза, чтобы защитить их. Отведя руку, Снежка увидела лежащее на полу тело своей матери. Оно было покрыто сеткой порезов, напоминавших узор трещин на стекле.

– Мама! Нет! – испуганно вскрикнула Снежка.

В гостиную вбежали Цирцея, Примроуз и Хейзел. Снежка заметила, какими испуганными стали их лица, когда они увидели лежащую на полу Гримхильду.

– Цирцея, помоги моей маме! Прошу тебя! Скорее!

Цирцея казалась застывшей от страха и отвращения.

– Цирцея! Пожалуйста!

Но Цирцея не смотрела сейчас ни на Белоснежку ни на её мать. Она смотрела мимо них в пустую рамку в которой раньше держалось разбившееся зеркало. Что-то карабкалось, вылезало из рамки, корчилось, словно раненое насекомое – мерзкое, чудовищное. Послышался треск костей и стоны, вслед за первой тварью из разбитого зеркала поползли новые две. Белоснежка и ведьмы с ужасом наблюдали за тем, как явившиеся жуткие создания постепенно распрямляют свои тела, вытягиваются в свой полный рост.

Да, вы правильно угадали. Это были злые сёстры – страшные и, как всегда, разъярённые.

– Ого, похоже, мы попали прямо в ведьмино гнездо. Ну с чего начнём? – Сёстры засмеялись, а Люсинда небрежным взмахом руки вытряхнула из гостиной Хейзел, Примроуз и Цирцею. Ведьмы просто вылетели за дверь, которая сама собой захлопнулась за ними.

– Прошу прощения, сударыни, – криво усмехнулась им вслед Люсинда. – Просто мы хотели бы ненадолго остаться одни с Белоснежкой и её матерью.

Злые сёстры стояли и смеялись, глядя на Белоснежку. Они выглядели похожими на ставший явью кошмар – такие же мерзкие, такие же похожие на чудовищных кукол, какими их помнила Снежка.

Она никак не могла отделаться от ощущения, что спит и видит сон. Эти самые ведьмы отравляли сны Снежки с самых первых лет её жизни, а теперь она стояла перед ними, над лежащим на полу телом своей умирающей матери. Снежка всегда с ужасом думала о том дне, когда она вновь может вот так, лицом к лицу, столкнуться со злыми сёстрами, и каждый раз пыталась представить себе, что она в этом случае будет делать. Но сейчас Снежка неожиданно услышала свой внутренний голос, о существовании которого никогда раньше и не подозревала. И этот голос неожиданно придал ей сил и решимости.

– Заткнитесь, вы, злобные твари! Что вы сделали с моей мамой? – прикрикнула на сестёр Белоснежка.

– Ах, какие мы смелые! Какие мы храбрые! – принялись насмехаться над ней ведьмы. – Поблагодари за это Цирцею, милочка! Без неё ты до сих пор сидела бы под каблуком своей маменьки и пряталась под юбками Вероны! – со смехом сказала Люсинда, глядя на Белоснежку.

– Ну да, ты дочь ведьмы, всё правильно, – вставила Марта, не дожидаясь, пока её сестра продолжит говорить. – Достаточно просто увидеть для этого, как ты смотришь на нас. Глазки-то так и сверкают! Если честно, я ждала, что ты сильнее испугаешься. Забьёшься, например, под ковёр и заплачешь, как делала это в детстве.

– А ты уверена, что хочешь, чтобы мы спасли твою маменьку? – вновь заговорила Люсинда. – Действительно хочешь возвратить свои земли и вновь жить на них под её пристальным надзором через зеркало? Действительно хочешь навсегда остаться связанной с женщиной, которая пыталась убить тебя?

– Сделать это её заставили вы, вы! Я читала сборник волшебных сказок! Я читала ваши дневники! Я знаю правду!

– Очень смело, – приблизилась Люсинда, пристально глядя на Белоснежку. – Ты меня удивляешь. – Она скосила глаза на окровавленное, изломанное тело Гримхильды и хихикнула: – Эй, ты слышишь меня, Гримхильда? Чувствуешь, как испугана твоя доченька? Нет, не знаешь, потому что не видишь её лица. А то ты гордилась бы ею. Она, наконец, поняла, что такое ненависть, ха-ха. Кстати, – вновь переключилась она на Белоснежку, – ты можешь вспомнить, когда ты видела в зеркале своё отражение, а не лицо твоей маменьки, Снежка? Вот! А всё потому, что ей не хотелось, чтобы ты узнала, какая ты красивая! Никогда этого не хотела! А тебе известно, что она умоляла нас убить тебя? Умоляла! Так сильно хотела от тебя избавиться, что её папеньке пришлось называть Гримхильду самой прекрасной на свете. Вот как желала она твоей смерти, вот как желала! – Люсинда явно наслаждалась, причиняя Белоснежке боль.

– Заткни свой рот поганый! Это всё вы с ней сделали! Моя мама любит меня! Любит сейчас и тогда меня любила.

– Любит, ага. Так сильно тебя любит, что поймала в западню Опал, любимую птицу Малефисенты, и против воли этого несчастного существа сделала так, что мы с её помощью смогли вытащить Малефисенту из-за завесы. А затем, замирая от восторга и ужаса, твоя маменька наблюдала за тем, как мы, уже с помощью не птицы, а исковерканной чёрной магии, возвращаем к жизни дракона Малефисенты! Любит тебя так сильно, что содействовала Фланци, когда та помогала нам вырваться из страны снов, для того чтобы мы смогли поднять Малефисенту из мёртвых. И всё это в обмен на тебя! Она строила вместе с нами заговоры и хитрые планы, и её совершенно не заботило, кто при этом может выжить, а кто умереть! Ну что, убедила я тебя, дорогуша, что твоя маменька ведьма и всегда ею была? Она просто такая же, как мы.

– Ложь!

– Твоя маменька пришла к нам, когда мы находились в стране снов. Пришла и умоляла, чтобы мы помогли ей! Соглашалась на всё что угодно, лишь бы вновь забрать тебя к себе домой. Ну, так кто лжёт-то, Белоснежка? Думаю, это ты сейчас пытаешься лгать самой себе!

Белоснежка сверху вниз посмотрела на свою лежащую на полу мать. Дыхание у Гримхильды было слабым, редким, кровь сочилась из резаных ран, сетью длинных полос покрывавших её лицо и тело.