в первые недели 1124 г. было достигнуто соглашение, и стороны подписали договор – еще более выгодный для венецианцев, чем тот, который был заключен в 1110 г. и утратил силу со смертью Готфрида Бульонского. Венеция получала собственную улицу с церковью, банями и пекарней в каждом городе Иерусалимского королевства, а также освобождалась от всех повинностей и налогов. Кроме того, за ней подтверждалось право использовать собственную систему мер и весов, не только для сделок между самими венецианцами, но и для внешней торговли на землях королевства. В заключение, при условии, что Венеция примет участие в захвате Тира и Аскалона, ей обещали по третьей части от этих городов.

Как только договор был подписан, дож без промедления повел свой флот на север, к Тиру, а франкская армия одновременно выступила в том же направлении вдоль побережья. В те времена, как и сейчас, Тир располагался на оконечности короткого и узкого полуострова; с материком его связывал лишь искусственный перешеек – в сущности, не более чем дамба, построенная Александром Македонским полтора тысячелетия назад. Вдоль нее тянулся акведук, жизненно важный для города с большим населением, которому не хватало собственных водохранилищ и колодцев. Короче говоря, на свете нашлось бы не так много городов, более уязвимых для врага. Микьель вытащил свои корабли на берег – все, кроме одного, который остался патрулировать подходы с моря, – блокировал акведук и 15 февраля 1124 г. замкнул кольцо осады.

Несмотря на непрекращающийся обстрел из баллист и катапульт, жители Тира храбро обороняли свой город. После зимних дождей городские водохранилища были полны, и запасов продовольствия тоже хватало. Горожане надеялись, что на подмогу им придут египтяне с моря или сухопутное войско, обещанное эмиром Дамаска. Но ни того ни другого не случилось. Египетский флот еще не оправился после недавнего разгрома, а эмир не рискнул выступить в поход без поддержки с моря. С приходом жарких летних дней защитники города, измученные жаждой, были вынуждены сдаться, хотя и сумели выторговать избавление от резни и грабежей. 7 июля христианская армия вступила в город, водрузив над главными воротами знамя иерусалимского короля. По обе стороны от него, на привратных башнях, подняли знамена Триполи и Венеции. Микьель получил третью часть захваченного города, как ему и обещали; там был посажен венецианский правитель, вступили в действие венецианские законы и была открыта великолепная церковь, посвященная святому Марку.

Так родилась Венецианская империя. Ей предстояло продержаться дольше всех остальных в истории Европы – почти семь столетий, вплоть до окончательного падения республики. Но сам дож задержался в Тире лишь на несколько дней, чтобы удостовериться, что франки исполнят свою часть договора. Прошло уже два года с тех пор, как он покинул родину. И хотя венецианцы добились небывалых успехов, поход уже чересчур затянулся. В руках неверных оставался еще один прибрежный город Аскалон, и франки обещали весьма существенную награду за помощь в его захвате. Но решили, что Аскалон может подождать, – и в результате он прождал еще тридцать девять лет. Весьма довольный итогами своей кампании, Микьель возвратился домой со всеми кораблями, задержавшись лишь для того, чтобы выгнать из Спалато венгров и между делом совершить несколько набегов на византийские острова, попавшиеся на пути. Помимо прочих трофеев, он, разумеется, привез и священные реликвии: мощи святого Доната с острова Кефалония, которые были захоронены в посвященной ему изысканной романской церкви на острове Мурано; мощи святого Исидора с острова Хиос, добытые, надо полагать, не столь благородным путем, как это изображено на стенах его часовни в северном трансепте собора Святого Марка; и, наконец, гранитную плиту, на которой, по преданию, стоял сам Христос во время проповеди, обращенной к жителям Тира, и которая по сей день венчает алтарь в баптистерии того же собора.

Доменико Микьель, в свой черед, удостоился торжественной и радостной встречи, а на следующий год окончательно закрепил за собой репутацию славного героя, одержав несколько крупных побед над венграми в Далмации и над византийцами на Кефалонии – наконец вынудив Иоанна Комнина вернуть республике все торговые привилегии, отнятые при восшествии императора на трон. В следующие столетия дож Микьель превратился в настоящую легенду. Три разных художника увековечили его – единственного из всех правителей республики – на трех картинах, украшающих Зал выборов во Дворце дожей, который, вместе с примыкающим к нему Залом Большого совета, мы вправе назвать венецианской галереей славы[83]. Из трех этих полотен только одно – кисти Перанды, изображающее победу над египетским флотом близ Аскалона и расположенное над третьим по счету окном, выходящим на Пьяццетту, – отличается исторической точностью (в той мере, в какой этого можно ожидать от художника эпохи Возрождения). Картину Альенсе, которую можно увидеть дальше на той же стене, стандартный путеводитель Лоренцетти описывает так: «Дож приказывает перенести на берег паруса и рулевые устройства кораблей, дабы показать союзникам, что венецианские галеры никуда не уйдут, пока Тир не будет захвачен». Ни один хронист того времени не упоминает о подобном красивом жесте. Известно, что Микьель распорядился вытащить корабли на берег, но это было обычной практикой в ситуациях, когда флоту предстояло задержаться где-либо на неопределенно долгий срок, и нет никаких оснований полагать, что в этот приказ был вложен подобный символический смысл. Третья картина, небольшой овал кисти Бамбини, расположенный на потолке, изображает дожа, отвергающего корону Сицилии, которую ему в действительности никто никогда не предлагал. Последние пять лет своего правления Доменико Микьель благоразумно воздерживался от заморских приключений, сосредоточившись на внутренних делах республики. Среди прочего он организовал своего рода осветительную систему, благодаря которой Венеция стала первым в Европе городом (возможно, за исключением Константинополя), улицы которого регулярно и в обязательном порядке освещались по ночам. В то время по всему городу, в нишах на стенах домов, располагавшихся на углах каналов и главных улиц, как раз начали появляться анконы (ниши) – маленькие, типично венецианские святилища Девы Марии или святого покровителя квартала. Именно Доменико Микьель в 1128 г. распорядился зажигать в каждой нише светильник с наступлением темноты, возложив эту обязанность на местных священников и оплачивая расходы из государственной казны. Два года спустя, после одиннадцати лет правления, он отрекся от должности и удалился в монастырь Сан-Джорджо-Маджоре, где вскоре скончался – и где по сей день стоит его усыпальница.

8

Меж двух империй

(1130 –1172)

Народу над народом власть дая,

Она свершает промысел свой строгий,

И он невидим, как в траве змея.