– Спасибо.

– Печатая на клавиатуре, такие дельты не накачаешь.

Обычно женщины не разглядывали, а уж тем более не хвалили его дельтовидные мышцы – да и вообще какую-либо часть его тела. Несколько мгновений он не мог выговорить ни слова. Легкое напряжение в мошонке заставило его одернуть тунику.

Поездка по ухабам и разговор с Мэйв каким-то образом разрубили гордиев узел, который завязался у него в мозгу от того, что в интернете миллионы людей неправы.

– Ты тягаешь железо, – сказала Мэйв полувопросительно, полуутвердительно. Она сурово смирилась с тем, что у него есть личный тренер в навороченном фитнес-центре.

– Я тягаю лопаты с землей, – ответил Корваллис.

Ей это понравилось.

– Это какое-то новое хипстерское упражнение?

– Это старое римское военное упражнение. Когда легионеры разбивали лагерь, они обносили его рвом, а из выкопанной земли строили вал. Когда они снимались с лагеря, ров надо было закапывать.

– Это ж охренеть сколько копать.

– Если посмотреть на повседневные занятия настоящих легионеров, они были все равно что профессиональные спортсмены. Я себя с ними не равняю, но сказал бы, что реконструкция – лучшая фитнес-программа в моей жизни.

Мэйв глянула в синее небо, пытаясь уложить все это в голове.

– Выкопать столько земли, просто чтобы потом засыпать ее обратно, это, на мой взгляд… не знаю.

– Все равно что грести на лодке, – заметил он. – Только тут не вода, а земля.

– Ладно, твоя взяла, – Мэйв глянула на него. Это было чуточку страшно, но лучше, чем когда она на него не глядела. – Так когда ты думаешь переодеться?

– Вообще-то сперва я думал сделать это сейчас, в машине. Не вышло. А знаешь что? У меня всего один комплект нормальной человеческой одежды. Блейзер и белая рубашка. Кожаные туфли. Если надеть их сейчас, они пропылятся по дороге. Переоденусь, когда приедем в Моав.

– Если приедем, – поправила она.

– Боб уверен, что сумеет туда проскочить.

Она вздохнула:

– Интересно, как это скажется на нашем бизнесе?

– В дальней перспективе для вашего бизнеса это будет замечательно. Поскольку привлечет внимание к Моаву, а оно конвертируется в клики и прибыли.

– Клики, – повторила она. – Думаю, ради них все и затеялось.

– Если ты запишешь то, что сейчас происходит, и выложишь в соцсеть, то получишь миллионы просмотров. – Корваллис хотел обрадовать Мэйв, но чувствовал, что не получается. Его не отпускало ощущение, что она думает о чем-то своем и не хочет этим делиться, а он со своими усилиями поддержать разговор все время говорит не о том.

– Я думала, компьютерщики носят худи и футболки, – сказала Мэйв.

– А?

– Ты сказал, у тебя блейзер и белая рубашка.

– Так я был одет, когда уезжал из Сиэтла. Я поехал прямиком с совещания.

– Почему ты был на совещании не в футболке? Разве у вас не так принято?

– Принято, но совещание было не в ИТ-фирме. В частном фонде. Я вхожу в совет. Это более консервативная структура. Там были юристы и богатые люди.

– Что за фонд?

– Умер мой друг. Он был богатый. Заработал миллиарды в индустрии компьютерных игр. Часть его состояния пошла в этот фонд.

– Это была преждевременная смерть?

– Да.

– Сочувствую.

– Спасибо. Так или иначе, фонд стремится применить игровые технологии к решению разных общественных задач.

Грузовик подпрыгнул на ухабе, и Мэйв ухватилась за свои протезы, чтобы они не вылетели из кузова.

Корваллис силился вспомнить совет, который дала ему Зула года два назад после неудачного свидания.

– Ты задаешь много вопросов, связанных с одеждой, – сказал он. – Ты ею интересуешься?

– Вся одежда – протезы. Так я о ней думаю. Это, – она тронула серебристую лайкру, – и это, – она похлопала по углеволоконной ноге, – лишь вопрос степени.

– Кофта защищает от солнца?

– Да. Лучше, чем крем. – Мэйв вздохнула. – Я училась на модельера, – сказала она, словно сознаваясь в грандиозном провале. – С психу устроилась на лето инструктором по рафтингу. Застряла там.

– Совершенно нормально взять академический отпуск на год. Даже на два.

– Я не получила диплома.

– В смысле, вылетела из университета или…

– Бросила учебу, основала стартап. Он загнулся. – Она вздохнула: – Я одна из проигравших в войне, в которой ты победил.

– А что случилось?

– Мы создали его вдвоем, моя сестра Верна и я. У нас были деньги от бизнес-ангела[12]. Они усвистели на удивление быстро. Потом она заболела.

– Этого одного хватило бы на то, чтобы убить много стартапов.

Мэйв покачала головой:

– Дело не в этом. Ну то есть и в этом тоже. Но убило наш стартап осознание, которое пришло мне среди ночи.

– Какое?

– Что я все делаю не так. Недостаточно широко мыслю.

– Масштаб – штука хитрая.

– И что если я начну мыслить достаточно широко, то понадобится столько денег, сколько мне не добыть. На этом все застопорилось. – Она сняла темные очки и посмотрела ему в глаза: – Я тебя не убалтываю.

– В смысле?

– Не прошу у тебя денег.

– Я так и не думал.

– Просто для ясности.

– О’кей. Принято. И, раз мы прояснили этот момент, можешь рассказать подробнее, чем ты занималась?

– Тогда ты увлечешься, начнешь придумывать, как сделать это лучше, и все снова упрется в деньги.

– До Моава еще далеко, надо о чем-то разговаривать.

– Ладно. Скажу только, что моя идея об одежде как протезах, когда я развила ее дальше, вывела меня из моей зоны комфорта. Потому что мы сейчас носим не только материальные предметы. Мы носим информацию. Моя ава, мой профиль в соцсетях играют в киберпространстве ту же роль, что одежда в реале. И надо их соединить – материальную одежду с электроникой. Я ничего про эти технологии не знаю.

– Другие знают. Ты можешь найти программистов, разработчиков…

– Тогда почему я?

Корваллис не нашелся с ответом.

Мэйв продолжала:

– Я была как плотник, который придумал деревянную лодку. На середине работы я поняла, что лучше сделать ее алюминиевой. Про алюминий я ни хрена не знаю, значит, на этом этапе мне надо было найти слесаря по металлу. И объяснить инвесторам, что им есть смысл платить мне, чтобы я платила слесарю.