Сейчас активно развивается Интернет-телевидение, Интернет-радио, то есть развитие происходит в областях, в которых раньше была монополия, в частности на вещание, как это было в традиционном телевидении. Сейчас эта монополия становится не такой уж концентрированной и централизованной. Почти каждый сам себе телеканал, сам себе диктор. В обозримом будущем развитие сетевых технологий позволит каждому человеку транслировать самого себя в режиме собственного телеканала, и столько же людей смогут наблюдать за этим человеком. Уже сейчас в моду входят видеоблоги, а уж обычные блоги, где люди ведут свои дневники, стали совсем общим местом.

В реальности сетевые модели имеют прямое отношение к распространению деструктивных моделей, разрушающих порядок государства. Например, сетевого «оранжевого» фашизма на Украине, который перетекает в органы власти этого государства – Верховную Раду, но также и в Россию, в сопредельные государства. Под воздействием расползающихся деструктивных установок происходит легализация и усиление влияния неонацистских организаций, за которым мы наблюдаем с тревогой. В принципе, это тоже свойство постмодерна. Например, в эпоху модерна, в послевоенный период, никому в голову не пришло бы в европейской стране в здравом уме осуществлять такие вещи. Только небольшие маргинальные экстремистские группировки сетевого толка могли в шутку или даже всерьез говорить о реабилитации нацистских преступников. Но, сегодня, увы, в нашем обществе все приобретает игровой характер. Это тоже свойство сети.

В фильмах Квентина Тарантино практически нет сюжета или сюжет представляет собой некий абсурдный китч: сюжетные линии пересекаются почти произвольно. Какая-то второстепенная сцена, либо не имеющая никакого смысла, либо несущая немного смысла, растягивается на продолжительный отрезок кинопространства. Объяснением же ее существования может быть цитата из какого-то голливудского фильма 50–60-х годов. Это постоянное сетевое, почти случайное, хаотическое, обладающее лишь видимостью рациональности, видимостью сюжета, видимостью логики и видимостью последовательности нагромождение образов: ярких, интересных, сочных, привлекающих наше внимание без остатка, точно перетекающих на следующем узле сетевого показа к следующему образу, никак с этим первым не связанному, – есть лишь прикрытие. Такой подход – наглядная иллюстрация того, как сетевое общество накладывает яркий контент на деструктивные вещи, вызывая реальный эффект.

Сетевая модель общества позволяет в значительной степени отказаться от тех иерархических структур, которыми человечество жило до последнего момента и по инерции продолжает жить до сих пор. В частности, мораль: что может быть, а чего не может. У того же Тарантино жестокость банализируется, становится ироничной, когда убийство или преступление вплетается, как, например, в «Бешеных псах» или «Криминальном чтиве», в повседневные диалоги, являющиеся основой фильма. Фильмы Тарантино могут служить иллюстрацией постмодернистского подхода не только к сюжету, кинематографу, но и к повседневным, окружающим нас процессам. Тематика насилия в иерархических обществах всегда была либо прерогативой иерархий – это так называемая легитимация насилия со стороны государства, со стороны власти, – либо это было преступлением, если насилие или убийство шло со стороны энтропии, – тогда оно жестким образом каралось. На этом было основано соотношение иерархии и энтропии. Право на насилие было только у иерархии. В сетевом обществе мы видим, что эта однозначность отношения к насилию повсюду размывается. Небольшая террористическая сеть, такая, например, как «Аль-Каида», которая совершенно несопоставима ни в каком смысле с американской мировой мощью, наносит с помощью сетевых методов, моделей и алгоритмов поведения колоссальный удар по США, с человеческими потерями. Но использует при этом подручные элементы: самолеты гражданской авиации, взлом сетей диспетчерских служб и множество других подходов и методологий, которые не вписываются в представления о традиционных способах ведения войны.

На тех же интуициях возникла и идея сетевых войн. Сетевые войны ведутся подручными средствами, а осуществление насилия, причинение ущерба, подчас очень серьезного, наносится с помощью того, что находится внутри объекта агрессии, что является частью его самого, принизывает его структуры. Само насилие становится сетевым. Это очень принципиальный вопрос. Непонятно, против кого и зачем используют насилие герои Тарантино. По большому счету, насилие приобретает анекдотический характер. Почему люди убивают и пытают друг друга в «Бешеных псах», совершенно непонятно. И видимость сюжета, видимость интриги, которую автор все-таки дает, не столько поясняет, сколько окончательно запутывает.

Другим классическим примером сетевого отношения к кинематографу и к сюжету в частности является «Твин Пикс» Дэвида Линча, который является признанным мастером и классиком постмодернистского кино. Причем это тоже сеть, на которую можно посмотреть с любой стороны, и сверху и снизу, она всегда будет сетью.

Сегодня стал весьма распространен сетевой маркетинг. Сетевой маркетинг – одно из применений принципа сетевой организации общества, применения его к распространению товаров. Здесь не важен ни пол, ни возраст, ни профессия, потому что сеть организуется из подручных материалов. Пол, возраст, профессия, навыки, данные, готовность к работе, какие-то умения чрезвычайно важны для иерархии. Все это свойства иерархической организации, в том числе и экономической организации распространения товаров. А вот сетевой маркетинг – это иной подход: берут кого угодно. Поскольку речь идет о случайном функционировании, оказывается, что какой-нибудь бездельник или алкоголик, ребенок или пожилой человек, инвалид или домохозяйка вдруг могут продать никому не нужного, как правило, просроченного стирального порошка гораздо больше и лучше, чем самый профессиональный специалист по стиральным машинам или обученный менеджер. Идея сети, идея ризомы развивается самым неопределенным образом. Если взять наугад сто первых попавшихся людей, чем-то их заинтересовать, привлечь, вполне возможно, что среди них окажется несколько вполне пригодных для эффективного функционирования на том самом месте, где они уже находятся, внутри общества. И сеть начинает жить своей жизнью.

Большинство сетей, которые создаются на наших глазах, – и естественных, и искусственных, – представляют собой огромную структуру, в которой различные подсети постоянно пересекаются одна с другой. Человек, например, может разносить чай в маркетинговой сети, быть пользователем сетевых ресурсов, сети Интернет, одновременно членом неправительственной организации, и с таким же успехом членом разведывательной сети. Манипуляция этими сетями, управление почти хаотической сетевой системой является высшей формой управления в современном обществе. Сети легко пронизывают государственные границы, преодолевают экономические и юридические преграды, начинают въедаться в нашу жизнь, в нашу практику, становиться для нас чем-то совершенно необходимым. Постепенно мы из обычных людей, из людей иерархических, со своим отношением к насилию, к праву, к возможному и невозможному, к морали и нравственности, превращаемся в сегменты глобальной сети. Сквозь подключенных к ней можно пропускать любые вещи. Как положительные, например деньги или информацию, так и совершенно отрицательные – темные импульсы, побуждение к совершению каких-то деструктивных действий, которые, если бы мы сохранили свою изначальную ценностную шкалу, никогда и в голову не пришло бы сделать. Именно поэтому сеть таит в себе колоссальную угрозу, если она неизведанна. Но, как и любое оружие, сеть может быть использована как нами, так и против нас. Сегодня сеть для нас враждебна, но стоит осмыслить ее и начать использовать, как и у нашего сетевого общества появятся враги.