— Умник никогда не мешал проявлять инициативу.

— Это правда. — Мельхиору показалось, по ее лицу впервые пробежала тень эмоции. — Ты слышал что-нибудь о Каспаре?

Мельхиор как раз собирался задать ей тот же самый вопрос.

— Ничего, — ответил он. — Я провел пару лет на Кубе и несколько оторвался от жизни. Думаю, он все еще в России.

Сонг немного помолчала, будто раздумывая, стоит ли делиться с Мельхиором тем, что ей известно.

— Я видела его, — наконец сказала она. — В Японии накануне его приезда в Москву. Умник просил меня…

— Проверить его? — Мельхиор постарался не выдать волнение. — Мне в нем это всегда не нравилось. И в тебе тоже.

Лицо Сонг застыло. На мгновение Мельхиору показалось, что он все испортил, но Сонг еще раз оглядела его и вытянула губы.

— Навар со своего маленького бизнеса ты потратил явно не на одежду. Итак? Что я буду иметь за доставку доктору пациента?

«Кадиллак», меха, ухоженная кожа… Даже мальчик на месте водителя больше похож на предмет искусства, чем на человека.

— Как насчет благоволения Конторы?

Сонг закатила глаза:

— Дрю Эвертон. Второй и четвертый четверг каждого месяца…

— Как! Вот маленький грязный ублюдок! Вот уж не думал, что он на такое способен! Хотя вру: американские англосаксы любят тратить деньги на проституток еще более, чем копить их. — Взгляд Мельхиора скользнул по груди Сонг, прикрытой боа. — Тогда, наверное, ты просто оказываешь мне услугу, и я тебе буду должен…

Сонг лукаво улыбнулась. Что это? Реакция на его взгляд — или на перспективу держать его в должниках?

— Думаю, что так.

Мельхиор кивнул:

— Доктор Келлер встретит тебя в аэропорту.

— Келлер. — Глаза Сонг сузились, и Мельхиор удивился: он считал, что Келлер был его тайной. — А он участвует в проекте «Ультра»?

— Вижу, у Эвертона слишком длинный язык. Но — нет! Не «Ультра». «Орфей».

— Не знаю никакого «Орфея».

Мельхиор не мог понять, говорит ли она правду, поэтому просто заметил:

— Внебрачный ребенок «Ультра». Ты с ним познакомишься.

— Мне открыть дверь? Или сгодится багажник?

— Вполне подойдет багажник. — Мельхиор вытащил из кармана пиджака маленькую черную коробочку и, открыв ее, показал шприц и две ампулы. — Он спит. И если хочешь долететь до Сан-Франциско, советую не давать ему проснуться.

Вашингтон, округ Колумбия

7 ноября 1963 года

— В заключение, — монотонно продолжал Эдгар Гувер, — Комиссия по расследованию, не найдя никаких доказательств, подтверждающих заявление специального агента Керрея, за исключением гематомы на его голове, а также учитывая, что все сообщенное им отрицается как официальными, так и частными источниками ЦРУ, доктором Лиари и всеми обитателями «Касталии», наряду с отсутствием фактов, подтверждающих его сообщение о существовании внебрачной связи между президентом Соединенных Штатов и Мэри Мейер, и о том, что вышеуказанная женщина снабжала президента галлюциногенными фармацевтическими препаратами, пришла к выводу, что специальный агент Керрей явился жертвой мистификации, организованной доктором Лиари или, возможно, самим ЦРУ, с целью дискредитации Бюро. Учитывая, какой ущерб мог быть нанесен Бюро, если бы эта ошибка в суждении со стороны одного из его сотрудников стала достоянием общественности…

БК терпеливо сидел, разглядывая висевший позади директора портрет Джека Кеннеди в простой деревянной рамке. Ее размеры, судя по светлому прямоугольнику вокруг нее, были значительно меньше украшавшего раньше это место портрета Дуайта Эйзенхауэра. Складывалось впечатление, что нынешнему президенту еще предстоит пройти долгий путь, чтобы полностью занять место предшественника, освобожденное три года назад. БК видел этот портрет и его копии множество раз, но сейчас поймал себя на том, что вглядывается в прищур глаз, слишком широко раскрытые губы, хищное, почти голодное очертание рта. Перед ним был портрет любовника, а не политика. Мэрилин Монро. Мэри Мейер. Кто знает, сколько их было? И кто знает, что они подсыпали ему в бокал?

— …не имеет возможности оставить специального агента в качестве действующего сотрудника, пока не будет изучена возможность и целесообразность его дальнейшего использования в правоохранительных органах. Ему будет предоставлен бессрочный отпуск с сохранением содержания, пока не будет вынесено окончательное решение относительно его дальнейшей деятельности или ее прекращения в структуре Бюро. — Гувер поднял глаза. — Я хочу, чтобы вы знали, агент Керрей, что это решение дается нам с трудом. Начало вашей карьеры было очень многообещающим и вселяло большие надежды, однако для работы в Бюро одних только хороших мозгов явно недостаточно. Но кто знает? Возможно, со временем, когда осознаете допущенные промахи, вы пройдете процесс реабилитации и снова окажетесь в наших рядах.

«Реабилитации», — повторил про себя БК. Будто он был каким-то наркоманом. Будто он сам просил перевода из отдела криминальных расследований в КОИНТЕЛПРО. Выводы Комиссии по расследованию были предсказуемыми, и он не испытывал никакого желания их оспаривать. Случившееся было его делом, а не делом Бюро. И все же он чувствовал: ради очистки совести и из чувства долга он должен сказать несколько слов.

— Из коттеджа вынесли три трупа, директор Гувер. — БК решил не упоминать о своих подозрениях, что Чандлер и Наз живы. Это лишь запутает дело, и его отчет станет еще менее правдоподобным.

Гувер вздохнул. Он закрыл папку, где на двух или трех десятках страниц была расписана вся карьера БК в ФБР, и впервые посмотрел на проштрафившегося агента. Сорок лет на этом посту стерли с лица директора все черты индивидуальности и превратили его в типичного чиновника. ФБР заменило кровь Гувера отчетами, воображение — показателями. Его некогда худощавое лицо расплылось и, казалось, сохраняло свой вид только благодаря воротнику рубашки, перетянутому узлом галстука. Шеи почти не было, и складки бледной кожи на сером костюме лежали слоями пены, извергнутой из жерла модели вулкана. Веки походили на створки близорукой камеры, встроенной в зрачки, невыразительный монотонный голос напоминал клацанье пишущей машинки. Он снял очки и, устало потерев глаза, водрузил их на место.

— Я рассказывал вам историю об Аменвахе, агент Керрей?

— Целых три трупа, — настойчиво повторил БК. — Если вы закроете расследование, как правосудие настигнет убийцу?

— Аменвах был древним египтянином, жившим во времена династии Рамзесов более трех тысяч лет назад. Его обвинили в одном из самых ужасных преступлений — краже священных предметов из гробницы фараона. Однако его оправдали, поскольку сами украденные предметы обнаружить так и не удалось. Тридцать веков спустя современные археологи нашли предметы, в краже которых обвинялся Аменвах, в его собственной гробнице. Ни одно из преступлений не остается нераскрытым, агент Керрей. Возможно, выяснить, что действительно случилось в Миллбруке, удастся не вам, но рано или поздно правосудие восторжествует в любом случае.