До тех пор, пока есть нужда. И не придет время уходить. Джорон надеялся, что у Брекир имеется план, потому что тогда он будет по-настоящему напуган, тогда он побежит изо всех сил, потому что ярость атакующего врага, сдерживаемая стеной из щитов, обрушится на него и тех, кто рядом.

Люди кричали, выплескивая обжигающий гнев. Кто-то плакал от боли. Джорон не мог определить кто – враг или друг. Он надеялся, что враг, ведь у них было больше людей. За спиной у него узники продолжали покидать Жилище.

– Шевелитесь, шевелитесь! Бегите так быстро, как только можете. – Слышал ли он эти слова или они являлись плодом его воображения?

Казалось, их доносит до него песня острова.

Еще один крик, между щитами появилось пространство – кто-то из защитников упал, и Джорон шагнул на его место, крепко сжимая рукоять костяного ножа во вспотевшей руке, на мгновение встретив глаза женщины, наполненные триумфом, – она только что поразила одного из детей палубы.

Одного из детей палубы Джорона.

Все вокруг затмевал шум.

Все затмевала ярость.

Он ударил женщину щитом в лицо и услышал ее крик. Вернул щит на место, когда она подняла руки к лицу, а стоявший рядом с ним мужчина пронзил ее клинком. Джорон увидел, как к нему приближается меч, и поднял щит. Он кричал, не обращая внимания на шум, помня только о защите и нападении, лишь о том, чтобы выжить. Его щит прижал руку противника. Даванд, сражавшийся рядом, отрубил ее – кровь, плоть и кости – и враг отвалился назад. Джорон был полностью охвачен жаром сражения. Он делал выпады костяным ножом, не видя цели, и чаще всего попадал в щит. И наносил удары щитом. Казалось, схватка длится бесконечно, казалось, все происходит мгновенно.

– … вы…

– … товы…

– … готовы…

– Будьте готовы!

Голос Брекир – готовы к чему? Джорон услышал звук удара топора о бочку. И ощутил острый, обжигающий, едкий запах слюны старухи. Он посмотрел вниз и увидел темную жидкость, которая текла между его ногами и собиралась в лужу в выемках в вариске.

«О Брекир, – подумал он, – теперь я понимаю, почему тебя сделали супругой корабля».

– Будьте готовы!

Он оглянулся: пленные все прошли, теперь там стояла только Брекир вместе с двумя детьми палубы – рядом лежала перевернутая бочка. В руке у нее горел факел.

– Пора! – закричала она.

И они стали отходить, стена распалась, они повернулись и побежали, а противник взревел от радости, увидев их кажущееся отступление. Один шаг, два, и тут воздух у них за спиной вспыхнул пурпурно-зеленым огнем. Триумф превратился в агонию, слюна старухи загорелась вокруг тех, кто бросился вперед, жестокое пламя, которое удавалось погасить лишь песком, но его здесь не было. А затем команды Джорона и Брекир уже бежали по Жилищу. Брекир остановилась возле бреши в стене – там их ждали Колт и Фарис, ее лицо заметно побледнело, шрамы стали темными тенями. За ними стоял ветрогон, а еще дальше, чтобы избежать ударов острого клюва, – лишенный ветра.

– Ты все еще намерен освободить ветрогонов острова, Джорон?

– Да, – сказал он.

Брекир сжала его плечо.

– Держитесь вместе с Колтом, он не позволит тебе потерять направление, а его дети палубы дерутся так, словно за ними наблюдает Старуха. Я буду ждать столько, сколько смогу, на пляже, но не стану подвергать опасности свои лодки и корабль.

– Я ничего другого и не жду, – ответил Джорон.

– Да благословит вас всех Мать, Джорон Твайнер.

– Да благословит вас всех Мать, супруга корабля Брекир, – повторил он, но она уже исчезла в коричневом поникшем джионе.

То был сезон смерти. Исчезли мятежные цвета роста, их заменил однообразный коричневый, когда вариск и джион забрали жизнь у растений над ними и спрятали ее в своих корнях для следующего сезона. В сильную жару листья иногда чернеют, их края становятся острыми, а сами они распадаются от прикосновения, но время умирания – это время мягкости и влажности, и скользких тропинок, которые постепенно проступают под вянущей растительностью. Не остается надежной опоры для рук, некуда поставить ногу, чтобы быть уверенным, что она не скользнет в сторону; очень часто лианы и листья под ногами рвутся, выделяя вонючую жидкость, похожую на гной из застарелой раны. Запах не хуже, чем в оставшемся внизу горевшем городе, хотя и не душил Джорона, он заполнял воздух, забивал нос и рот, мешал дышать.

А ему требовался воздух, чтобы бежать.

Слова Колта не шли у него из головы.

«Продолжай подниматься вверх по склону. Не останавливайся, ведь они нас преследуют. Если ты не сможешь найти своих товарищей, продолжай поиски. Если тебе покажется, что ты заблудился, двигайся дальше. Если кто-то из детей палубы умрет рядом с тобой, продолжай двигаться. Доберись до цели, а мы разберемся со всем остальным».

И они побежали, каждый держал наготове курнов и маленький круглый щит. Джунгли вокруг наполнял шум, но его издавали не животные. В мертвом сезоне птицы прятались в гнездах, у них начиналась зимняя спячка, другие улетали в горы и спали там, и было трудно не думать, что они пытались сбежать от вони и гниения. За спинами у них полыхало пламя, зажженное Брекир, а дальше горели корабли – казалось, огонь наполнял тех, кто их преследовал. В умиравшем лесу звучали крики, стоны, топот ног и проклятья тех, кто скользил и падал на гнилой листве.

И весь этот хаос творился в темноте. Джорон видел лишь смутные тени. Джион – или женщина? Вариск – или мужчина? Меч – или ветка? Кто? Что?

Продолжай движение.

Вместе с ним бежали Фарис, Анзир и два ветрогона, хотя ветрогон с «Дитя приливов» не говорил с ним, во всяком случае, сейчас, когда ему пришлось поваляться на гниющей лесной земле, чтобы скрыть разные цвета своих одеяний, белые участки которого сияли в ночи, как маяки. Лишенный ветра, всегда готовый угодить, сразу сделал то, о чем попросил Джорон, и охотно извалялся в грязи – но это лишь усилило упрямство ветрогона.

– Не хотеть! Не нравится! Не слуга! – верещал он изо всех сил, и только после того, когда на его крики прилетел арбалетный болт, все сделал – скорее чтобы избежать болта, чем выполняя приказ.

А затем началась схватка, жестокий бой их десятки с превосходившими силами врага.

– На это нет времени! – крикнул Колт. – Отрывайтесь! Отрывайтесь.

И они помчались в ночь, уходя в сторону, и очень скоро уже не имело значения, извалялся ветрогон в грязи или нет. Теперь уже все были покрыты грязью с головы до ног.

Они следовали за ветрогоном. Джорон считал, что тот знает дорогу лучше, чем они все, и каким-то образом чувствует зов, как он сам ощущал тепло в груди, но даже эта вера не делала их бегство через разлагавшийся лес менее бесцельным и паническим.