Они ехали по освещенной автостраде. Дорога была непривычно ровной, ни одной колдобины!

— По согласованию с больницей, я сняла вам двухкомнатную квартиру! — сообщила Рэйчел.

— Не понял, — подал голос Михаил, — так куда мы едем?

— Ко мне, — прошипела она и снова пихнула его в бок.

— Тогда уж полуторокомнатную! — пихнул он ее в ответ. — Запихала в кабинет кровать и считаешь спальней!

Через полчаса они уже въезжали в жилой комплекс из хаотично разбросанных трехэтажек.

— Здесь вы будете жить три месяца! — Рэйчел показала их ком нат у шк у.

— В тесноте, да не в обиде, — не унывали новоселы.

— Точно! — подтвердила хозяйка. — Веронике через неделю все равно в больницу!

— А почему не сразу?

— Сразу только кошки родятся! Неделю будешь анализы сдавать! Хватит разговоров. Ложимся спать! Моя комната через гостиную. Если что надо, не забывайте постучать!

Наступала первая ночь викканской воительницы на чужой земле, и ей не терпелось испытать свои силы. Когда Денис заснул, Ника выскользнула на балкон. От волнения и легкого морозца захватило дух. Она распростерла к небу руки, закрыла глаза и сосредоточилась.

— Есть! Вот она! — Викканская воительница почувствовала присутствие небольшого количества негативной энергии семейного скандала, остатки которой излучали окна одной из соседних квартир.

Но дальше этих ощущений дело не пошло. Как она ни старалась, ее организм отказывался принять чужеродную энергию. И лишь разрозненные частички отрицательных эмоций живущих в округе эмигрантов-соотечественников бежали к ней, как потерявшиеся детки к своей мамке. Но, увы, этого было слишком мало!

«Подождем до полнолуния», — расстроилась она и побрела в их махонькую спальню.

Когда на родине взошла полная луна, Ника вышла во двор. Здесь только начинало вечереть, и солнце еще не спряталось за высокие лиственницы лесопарка. Туда-то и направилась наша воительница. По дороге незнакомые люди улыбались и здоровались с ней.

«Совсем как в деревне!» — сияла в ответ Ника.

Не переставая улыбаться, она наконец добралась до лесопарка. Скулы от непривычки устали и побаливали. Углубившись в парк, Ника расслабила мышцы лица и облегченно вздохнула. Выбрав полянку поукромней, она посмотрела на небо и увидела необычную картину. Сразу два светила глядели друг на друга. Солнце уже клонилось к горизонту, высвечивая бледный диск луны на противоположной стороне небосвода.

Ника повернулась к луне и потянулась вверх, пытаясь ухватить плавающую в вышине энергию. Ее руки уже затекли, а больные легкие едва справлялись с нагрузкой, но даже самая ничтожная капелька чужеродной энергии не подчинилась ей. Уныние и горечь поражения вытеснили все остальные чувства. Когда-то, в другой жизни, она уже испытывала похожую безнадегу.

Вдруг, на фоне полного безветрия, зашумели кроны лиственниц. Метелочки зеленых иголок на глазах рассыпа́лись и, соединившись в пары, разбегались по смолистым веткам. Не прошло и минуты, как Нику окружили стройные сосны.

Вместе с соснами появились дети. Пятеро мальчишек, мал мала меньше, резвились вокруг нее, не давая ступить и шагу. Она посмотрела себе под ноги и ничего не увидела, кроме собственного живота. Она с любовью погладила шевельнувшегося в утробе младенца.

Возвращавшаяся с охоты волчица замерла у края опушки и сквозь кусты наблюдала за шумными двуногими. Дети бегали по поляне, не замечая опасности. Вдруг двуногая самка замерла и уставилась на кусты, где стояла хищница. Женщина пожирала глазами матерую волчицу, пытаясь отогнать ее своей колдовской силой. Однако взгляд Сидонии не возымел желаемого действия. Беспредельная тоска и отчаяние от собственного бессилия охватили ее.

Она опять видела себя пленницей в охотничьем домике, где ее лишили колдовской силы. Крик напуганных детей не дал погрузиться в горькие воспоминания. В панике она начала хватать детей и подсаживать на молодую сосну. Почуяв запах страха, волчица открыто вышла на поляну. Женщина развернулась и опустилась перед хищницей на колени. Подавшись вперед, она оперлась на одну руку, другой прикрывая живот.

Волчица с удивлением смотрела на дикий оскал двуногой самки. Хищница нервно дернула ухом, когда нечеловеческий рык огласил окрестности. Пробившееся сквозь деревья солнце с любопытством наблюдало за противостоянием двух матерей. Колючий взгляд волчицы неожиданно потеплел. Она медленно развернулась и пошла в лес, покачивая набухшими от молока сосками…

Ника вздрогнула от пронизывающего холода в ладонях. Она стояла на коленях, опершись руками о промерзлую землю, ее лицо снова болело от напряжения…

На обратном пути ей опять приходилось раздавать улыбки направо и налево. Когда Ника натыкалась на хмурый взгляд, то не надо было и спрашивать — навстречу шел представитель бывшего социалистического лагеря. Русскоязычных, как их здесь называли, в жилом комплексе было много.

«Не зря Рэйчел именно здесь нас поселила! Хотя тут она для всех наверняка Рашель!»

Час четвертый

Реанимобиль влетел во двор больницы имени Хопкинса и, развернувшись, начал сдавать задом к дверям приемного покоя. Больница встретила знакомым запахом, который можно было узнать из тысячи. Из тех пятнадцати лет, что они прожили в Штатах, Ника провела здесь в общей сложности без малого год. Когда она попала сюда впервые, то даже не подозревала, что находится в лучшей больнице Америки. Хопкинские врачи не сдали своих позиций и сейчас. Приемный покой встретил их гордым плакатом: «Восемнадцатый год подряд наша клиника признана лучшей в стране!»

* * *

Знакомый больничный запах вызвал новую волну воспоминаний. Ника видела себя худенькой напуганной девчушкой, которой уже выдали больничную одежду и забирали на отделение.

— Не оставляй меня здесь одну! — умоляла она, как маленький ребенок, вцепившись в мужа обеими руками. — Я здесь пропаду!

— Ну ты что, малыш?! Мы же сюда за этим и ехали!

— Знаю! Но все равно страшно!

— Люди бешеные деньги платят, чтобы здесь лечиться, — усмехнулась их кураторша, — а она концерты закатывает!

— Я останусь с тобой, — успокаивал ее Денис. — Я спросил. Мне разрешат как переводчику!

— Ну и отлично! — обрадовалась Рэйчел. — Значит, я вам не нужна!

Она отдала Денису халат, бахилы, пропуск куратора иностранных больных и испарилась. В следующий раз она появилась в больнице только через неделю, чтобы получить от клиники недельное пособие на свою подопечную.

За эту неделю Ника успела привыкнуть к больничной жизни. К ее бессонным ночам, когда каждые четыре часа будят на уколы, к постоянным хождениям по тестам и процедурам, даже к постоянному кашлю и храпу соседей, только вот к голоду она никак не могла привыкнуть. Малокалорийный ужин приносили уже в семь, и через пару часов снова хотелось есть. Соседки по палате бегали за гамбургерами в круглосуточный фастфуд на первом этаже, а Нике приходилось терпеть до утренней каши.