надо помирить семью. Радовало только одно, что её чувства с увлечения перешли в разряд родственных, но даже ради Веры я не собирался мириться со стариком.

— Привет, Сонь, — махнула рукой Вера, подходя к нам. — Семён, привет. Можно тебя на минуту?

— Здравствуй, — Сикорская довольно неприветливо буркнула и отвернулась, не удержавшись, чтобы не вставить свои пять копеек. — Мы скоро начинаем. Семён не забывай, что ты капитан.

— Да, да, — я отмахнулся от Софьи и поднялся с места. — Привет, Вер. Что-то случилось?

— Знаю, ты будешь ругаться, но… я позвонила деду. — девушка сначала опустила голову, но потом вскинула, дерзко уставившись мне в глаза. — Я считаю, что так быть не должно! Мы семья и…

— Вера, — я тяжело вздохнул. — понимаешь, одного твоего желания недостаточно. Я ничего против тебя не имею, но всё же не собираюсь иметь дело с вашим семейством. Ни полностью, ни по отдельности. По крайней мере до тех пор, пока твой дед не признает свои косяки. Причём не передо мной, я-то обойдусь, а перед мамой.

— Но… — попыталась что-то возразить кузина, однако я приложил ей палец к губам.

— Цыц! — и глядя на расстроенную мордашку девушки, добавил. — Мы можем дружить просто как знакомые. Я не отказываюсь. Ты хороший человек и мне нравишься. Но не более. Подумай, если тебя это устраивает…

— Я согласна! — тут же закивала Вера, словно китайский болванчик. — Давай дружить… а кто там к Соне пристаёт?

— Где⁈ — я обернулся, чтобы увидеть, как вокруг Сикорской столпилось несколько самых настоящих негров, причём довольно крупных для подростков, оттеснив наших ребят. — Что за внезапное почернение? Пойду разберусь.

Мы отошли довольно прилично, так что, чтобы вернуться мне понадобилось некоторое время. Бежать было несолидно, всё же ситуация пока не выходила из-под контроля, но и приятной её назвать было нельзя. Здоровый негр, с лоснящейся мордой, схватил Софью за руку и что-то быстро бубнел на французском. Другой чернокожий пытался переводить, но говорил по-русски он из рук вон плохо, так что получалось так себе. Сама же Сикорская пыталась вырваться, но у неё не получалось. А Жана, который хотел ей помочь блокировали ещё двое африканцев, от чего обстановка стремительно накалялась.

— Да чего тебе надо то⁈ — психанула беловолосая. — Отстань от меня!!!

— Он говорит, что не отпустит, пока ты не пойдёшь с ним на свидание. — я ловко проскользнул возле переводчика и оказался рядом с ней, тут же схватив негра за руку и сжав с достаточным усилием, чтобы тот мгновенно побледнел, как бы смешно это не звучало. — Смотри какой жених! Папа будет в восторге!

— Тебе чего надо, снежок?!! — несостоявшийся ухажёр попытался стряхнуть мою кисть со своей конечности, но я держал крепко. — Ты знаешь кто я такой?!!

— Покойник, если не уберёшь свои клешни, — по-французски я говорил откровенно плохо, с ужасным акцентом. — И мне плевать, кто ты такой. Эту девушку трогать нельзя.

— У тебя проблемы парень! — дёрнулся было к мне переводчик и тут же лёг, от тычка, приправленного Шоком.

— Ну? — я усилил нажим, почти чувствуя, как под пальцами трещат кости, и ухажёр не выдержал, отпустив руку Софии, — Хороший мальчик.

Я оттолкнул его в сторону, заодно едва не сбив с ног прихвостней, боровшихся с Жаном, а Сикорскую задвинул себе за спину. Переводчик кинулся к хозяину, подхватывая его под локоть, но схватил за ту же руку, за которую того держал я, и Сонькин ухажёр вздрогнул от боли, тут же вмазав своему товарищу. Или, точнее слуге, иначе чего переводчику так пресмыкаться.

— Ты покойник, понял, — на самом деле помятый мной негритёнок сказал намного больше, но половину я не понял, а вторая была тупо не цензурной, так что я даже вникать в смысл не стал. — У тебя и твоей страны большие проблемы! Я тебе обещаю!

— Что тут происходит⁈ — подбежала к нам Полина, куда-то отходившая и не заставшая происшествие. — Семён, что ты натворил⁈

— Спровоцировал небольшой международный конфликт, — я пожал плечами. — Ничего страшного, дело житейское.

— Ч-что? — у вожатой подкосились ноги и, если бы не физрук она бы упала на пол. — Семён…

— Спокойно товарищи, — а вот кого я не ожидал тут увидеть, ну как минимум так быстро, так это начальника первого отдела Артека, Михаила Михайловича Никольского, но особист тут же взял быка за рога и принялся отдавать распоряжения. — Ничего страшного не произошло. Елена, отведите ребят в медпункт, пусть их приведут в порядок. Я потом с ними поговорю. Семён, я видел, что произошло. Не вмешивайся больше. Не лезь, теперь это не твоя забота. Всё, ничего страшного не случилось, давайте начинать спартакиаду! Вадим Петрович, вы же тут главный, командуйте!

— Так, разошлись по командам! — Лысый мужчина лет пятидесяти пронзительно засвистел, разгоняя зевка. — Зрители на трибуны! Команды, готовимся! Начинаем первый круг! Двенадцатый отряд «Солнечный» играет с десятым «Лазурный»! Не спим, выходим на площадку! И чтобы борьба была честно! Я буду за вами следить!

Глава 17

Закрученный мяч по параболе пронёсся над площадкой, ударив в локоть пытавшегося увернуться пацана и отскочив, угодил в спину пригнувшейся девчонке, думавшей пропустить удар над собой. И только после этого упал на площадку, вызвав огорчённый вздох у целой команды. Последовавший свисток поставил точку в игре.

— Мачт закончен! — судья, тот самый лысый мужик, махнул руками. — Победа двенадцатого отряда лагеря «Солнечный»!

— Да-а-а-а! Ура-а-а-а!!! — принялись прыгать наши, а ребята кинулись обниматься, повиснув на мне словно игрушки на ёлке. — Качать капитана!

— Эй, эй, куда?!! — я с трудом вырвался. — На место поставьте, а то уроните. Нам ещё финалку играть!

— Это будет не просто, — Сикорская, хоть и не принимавшая участие в попытке подкинуть меня к потолку, но отиравшаяся рядом покосилась на наших будущих соперников. — У Морского сильная команда.

— Давай называть вещи своими именами, — я тоже повернулся в ту сторону. — У них четверо негров-переростков, из которых двое имеют второй Разряд, а остальные первый. И они этим в наглую пользуются. А судьям дана установку делать вид, что ничего такого не происходит.

— Это я виновата, — потупила голубые очи Софья, — Если бы…

— Закройся, — я чуть не вмазал подзатыльник этой страдалице. — Или надо было идти с ним на свидание. Правда не факт, что после, он не поделился бы тобой с корешами. Ты как, готова к групповушке с неграми?

— Какой же ты мерзкий, — скривилась Сикорская, зато перестала страдать самоуничижением. — Вот скажи Семён, почему ты не можешь быть нормальным?

— Это лицемерить и стыдливо мяться, делая вид, будто не понимаю, зачем этот урод тебя звал гулять и какие в их среде царят нравы? — я прищурился, — Да как скажешь. Правда, я тут краем уха слышал, что комсомолец должен быть честным и открыто говорить обо всём, но видимо ошибся.

— Ненавижу тебя! — фыркнула Софья, под удивлённые глаза ребят, слышавших наш разговор. — Ты всегда перекрутишь всё так, что я остаюсь дурой!

— Эх, Сонька, Сонька, — я потрепал её по волосам, заставив возмущённо фыркнуть. — Комнатный ты цветок. Рассказал бы я тебе зачем в хлебе дырочки, но твой папа мне за это голову оторвёт. Так что давай замнём тему и надерём этим черномазым утыркам черномазые задницы!

— Семён! — сердито нахмурилась Полина. — Что ещё за расистские лозунги⁈У нас все равны, не взирая на цвет кожи или страну, где они родились!

— Хорошо, — я покровительственно махнул рукой, — пусть попробуют надрать мою белокожую задницу, я не против. Вы со мной, ребята⁈ Жан! Марк! Вот видите у нас полный интернационализм!

— Ну тебя, — отмахнулась вожатая. — Идите давайте, и без победы не возвращайтесь.

— Аве Цезарь, моритурэ тэ салютант! — махнул я в ответ. — Айда, размажем их!

Бапото Джепхуза, сын министра обороны Нигера, тот самый наглый негрила, что лапал Сикорскую уже стоял на площадке в окружении своих шестёрок. Мы с Никольским успели перекинуться парой слов, и я примерно представлял себе ситуацию. Папаша Бапото, Катлего был самым перспективным кандидатом на предстоящих через три месяца выборах президента в стране. В связи с чем его активно обрабатывали и Советы, и США, и Французы. Поэтому сынка, вместе с детьми самых приближённых советников, пригласили погостить в Артеке, не взирая на то, что негритянским бугаям уже стукнуло под двадцать.

Понятное дело, что Бапото считал, что ему здесь все должны и вёл себя как король, то есть как привык дома. Хамил воспитателям, приставал к девочкам, забирал всё что ему нравится, считая, что правительство Союза будет с него пылинки сдувать. И когда