«Да что же это за место такое — Боттонуто?» — подумала и вдруг вспомнила, как однажды дон Джузеппе проповедовал с амвона про Содом и Гоморру, про грехи, гнездящиеся в больших городах. Вот тогда-то он и упомянул именно это название: Боттонуто. По его словам, это был рассадник всякой нечисти. Ей стало страшно.

— Святая Мадонна! — прошептала она. — Ну и попала я в переделку.

На порогах открытых лавок и на подоконниках лежали, растянувшись, сонные коты. Белые, черные и рыжие куры клевали корм среди отбросов, не давая проходу изможденному старому псу, тоже тыкавшемуся носом в мусорную кучу в надежде добыть себе пропитание. В стенной нише устроилось семейство кроликов. Толпа разошлась.

Саулина опять ощутила голод, заглушивший все остальные чувства. Тут она увидела курицу, обыкновенную курицу с пышным рыжеватым оперением, усевшуюся на пучок травы у обочины дороги.

«Да она же вот-вот яйцо снесет!» — обрадовалась Саулина.

И в самом деле, вскоре рыжая курица издала хорошо знакомое деревенской девочке кудахтанье и поднялась. На земле в двух шагах от Саулины лежало тепленькое яичко. Оставалось только наклониться и взять его. Саулина так и сделала, даже не оглянувшись по сторонам. Обхватив ладонью безупречно гладкий живой овал, она вытащила шпильку из волос, проколола скорлупу и принялась жадно высасывать содержимое. Саулина даже глаза закрыла от наслаждения. Девочка нисколько не чувствовала себя виноватой: она была вправе позаботиться о себе.

Удар, пришедшийся между ухом и затылком, оглушил ее. В первое мгновение Саулине показалось, что ее огрели камнем или дубинкой, но крепкая затрещина была нанесена мозолистой и тяжелой, как лопата, рукой.

— Гляньте на эту воровку! — раздался грубый голос у нее за спиной. — Мало нам своих бед, так еще пришлые будут воровать мои яйца!

Саулина закашлялась: последний глоток попал ей не в то горло. Она в ужасе оглянулась и увидела женщину с толстыми, растянутыми в злобной ухмылке губами, между которыми виднелся один-единственный и, как со страху показалось Саулине, длинный, словно кабаний клык, зуб.

— Я не воровка, — пролепетала девочка.

— А кто ж ты такая? — усмехнулась женщина, одетая чуть лучше остальных обитателей Боттонуто: ее мятое и покрытое пятнами платье по крайней мере было целым, без единой дырки или заплатки.

— Яйцо лежало на улице, — оправдывалась Саулина.

— Ну и что? — Женщина грозно нависла над девочкой всем своим массивным телом.

— Улица не ваша. Она для всех, — еле слышно продолжала Саулина.

— Ах вот как? — переспросила хозяйка курицы, продолжая грозно наступать на нее.

Попятившись, Саулина заметила в ушах у женщины золотые сережки и решила, что она богата.

— Я не хотела красть.

— Ты должна мне грош! — завизжала женщина.

— Где же я возьму грош? — Саулина растерянно оглядывалась по сторонам.

— С тебя грош! — повторила женщина, протягивая к ней костлявую и сильную руку, ту самую, что нанесла Саулине страшный удар, словно ожидая, что девочка положит ей на ладонь монету.

Вокруг уже начала собираться обычная толпа равнодушных зевак. Женщина прекрасно поняла, что имеет дело с деревенской девчонкой, правда, одетой почему-то по последней городской моде и неизвестно как забредшей в Боттонуто. А Саулина, имевшая за плечами богатый опыт, поняла, что сейчас ее будут бить, и, поскольку силы были неравны, решила, что лучше всего удрать.

Будь она среди родных полей, никто не смог бы за ней угнаться. Но здесь, пожалуй, придется трудновато.

Ну да выбирать не приходится — и Саулина кинулась наутек, как заяц от стаи гончих. Ноги несли ее быстрее ветра в направлении широкого перекрестка, залитого солнцем, за которым скрылся разносчик из пекарни. Выбежав на перекресток, Саулина огляделась в поисках какого-нибудь укрытия: ее преследовательница была не похожа на тех, кто легко отказывается от своих прав. Саулина увидела телегу, груженную сеном, в которую были впряжены громадные и терпеливые длиннорогие волы, не обращавшие никакого внимания на все попытки жилистого и крепкого крестьянина-возницы заставить их двигаться живее.

Без долгих раздумий Саулина бросилась прямо в сено и зарылась в него с головой, как в деревне, когда хотела укрыться от безудержного гнева отца. Она прекрасно умела прятаться в сухом, душистом, приятно шуршащем сене так, чтобы со стороны ничего не было заметно. Она оставила только совсем незаметное окошко, чтобы можно было наблюдать за тем, что делается снаружи.

Она увидела, как хозяйка рыжей курицы, разгоряченная и запыхавшаяся, выскочив на перекресток, в бессильной ярости вертит головой в поисках Саулины. Потом она стала останавливать прохожих, видимо, пытаясь выяснить, куда девалась воровка.

Девочка чувствовала себя в относительной безопасности, но облегченно перевела дух, лишь когда хозяйка курицы, смирившись с поражением, повернулась и отправилась восвояси.

Телега остановилась, крестьянин-возница опять начал на чем свет стоит поносить своих волов, а Саулина попыталась сообразить, куда же ее занесло. За новым перекрестком, кишевшим людьми, возами, телегами и тележками, открывался вид на водоем с пристанью, возле которой были пришвартованы три крупные баржи. Вокруг одной из них, груженной мрамором, суетились люди.

— Раз-два, взяли! — раздалась команда, и от баржи к пристани медленно поплыла огромная глыба белого мрамора, опутанная толстыми пеньковыми канатами.

Теперь Саулина начала кое-что припоминать. Джаннетта, камеристка Джузеппины Грассини, говорила ей, что есть такая улица, называемая контрадой Лагетто. Лагетто — это внутренняя гавань, куда приставали баржи, доставлявшие из Кандольи мрамор и другие строительные материалы для собора.

«Стало быть, — в смятении подумала Саулина, — дом синьоры Джузеппины чуть не на другом конце света. И как же мне туда попасть?»

Она опять готова была заплакать. И зачем она сбежала из дому? Какими глазами — если ей вообще удастся найти дорогу! — она посмотрит на хозяйку, вернувшись домой без своего сокровища? Что подумает о ней генерал Бонапарт? Почему все вокруг такие злые, почему все стараются обмануть ее и обокрасть? Но что же делать? Все равно придется довериться, чтобы попытаться отыскать вора. Не может она вернуться домой без подарка, который ей вручил сам главнокомандующий итальянской армии! А пока что пора выбираться. Как ни страшен реальный мир, придется иметь с ним дело.

А реальный мир и впрямь был страшен. Не успела Саулина коснуться ногами земли, как ее взору предстало жуткое зрелище. Ничего подобного никогда не представлялось ее воображению. Круглая дубовая бадья на колесиках, к которой было прикреплено туловище человека без ног, стремительно передвигавшегося в своем импровизированном ковчеге при помощи могучих, как у Геркулеса, рук. Кисти рук у него для защиты были обуты во что-то вроде сабо из сыромятной кожи.

Дубовый снаряд несся прямо на нее. Саулину обуял ужас, она уже почти ощущала, как это невиданное сооружение сбивает ее с ног. Но калека остановился ровно в двух шагах от девочки. Мужчина был молод, это она поняла, несмотря на испуг. У него были черные волнистые волосы, красивое и смелое лицо, дерзкий взгляд.