– Ты серьезно? – спросил Геринг.

– Нет, папа Герман, я шучу, хотя в каждой шутке есть доля правды.

– Так что, он совсем не нравится?

Карин зарделась и ответила тихо:

– Я этого не говорила.

– А, то-то же! Взрослая ведь уже, и замуж тебе пора.

– Не знаю, пока никто не предлагает.

– Что говорит отец?

– Он не сильно любит военных, но ни одного слова против не сказал. Заметил только, что у него появился отличный партнер по шахматам.

– Га-га-га! – несколько минут толстую фигуру маршала сотрясал смех. Ему вторила Эмми. Над чем они смеялись, было непонятно Вольфгангу. О нем говорили в третьем лице, как будто его и не было. Хотя он приотстал лишь на пару шагов. Воспитанием семейство Герингов не страдало. Больше всего они напоминали по поведению купцов, описываемых в русских романах. Та же страсть к роскоши, массивные золотые украшения, дорогие костюмы, платья, безделушки. Все вычурно и напоказ. Слава богу, Карин на их фоне выступала в еще более выгодном свете. Отвечает не лебезя, за словом в карман не лезет. И целенаправленно идет к цели: ей требуется разрешение на вылет в Швецию. Именно этот вопрос она и задала крестному.

– В общем, папа Герман, для того чтобы принять окончательное решение, требуется показать Вольфганга маме и получить ее благословение. Удастся – хорошо, нет – значит, не судьба. Для себя я уже все решила.

– Даже так? – Чета Герингов обернулась и еще раз внимательно осмотрела Вольфганга. – Ну, поздравляем! Мы думали, что этого никогда не случится. Настолько серьезно?

– Не знаю, но очень хочется показать его маме, чтобы убедиться, что сама не ошибаюсь в оценке.

– А он согласен? – спросил, наконец, Геринг.

– Я не спрашивала. Но вы знаете, что у нас в семье все однолюбы. Ни папа, ни мама так больше никого и не искали, и по-прежнему любят друг друга.

– Но вместе не живут! – опять рассмеялись Геринги. – Вольфганг, дорогой! Не отставайте! Тут крестнница говорит, что влюблена в вас по уши! Что скажете?

– Я такого не говорила! Не слушайте их, Вольфганг! Они такого наговорят! – Щеки девушки горели бордово-красным цветом.

– Ну-ка, быстренько поцеловались! А мы посмотрим, какая из вас пара.

«Ну-с, милая Карин! Получай, что наболтала!» – подумал Вольфганг, подошел и поцеловал ее в губы. Неожиданно сопротивления не было оказано. Но через некоторое время пришлось подхватить Карин, потому что почувствовал, что у нее ослабли ноги, и она готова упасть.

– Ну, мы пошли, а вы подходите, – впервые Геринги проявили хоть какой-то такт. Карин пришла в себя через некоторое время и удивленно спросила, что это было.

– Ну, ты сознание потеряла.

– Я не умею так долго задерживать дыхание!

– Ты что, никогда не целовалась?

– Никогда. – И она опять стала вся пунцовая. – И как быть?

– Ну, соображай, ты же физик.

– Ой, господи! Нос!

– Вот именно, – Вольфгангу удалось сохранить полное спокойствие на лице. Через некоторое время Карин тихонько спросила:

– А теперь можно я тебя поцелую? Мне этого хочется с того момента, как ты впервые поднял меня в воздух.

– Вот так?

Карин взлетела над землей, подхваченная Вольфгангом, и ее закружили в парке возле дворца министра авиации. Затем был поцелуй, который они благополучно завершили без обмороков. Привели в порядок одежду, порядком пострадавшую во время объяснений, и вошли в дом.

За домашним обедом Герман Геринг в категорической форме заявил, что вечером будет объявлено об их помолвке. Без этого он не может разрешить перелет в Стокгольм.

Не особо церемонясь о каких-либо приличиях, Геринги их поселили вместе. Этому было две причины: девочка сама сказала, что ее интересует граф именно как муж, а кто посмеет рискнуть в люфтваффе безнаказанно обидеть крестную дочь самого рейхсмаршала? Сумасшедших нет! Более того, Эмми Геринг, едва зайдя домой, сказала мужу, что для обоих это прекрасная партия.

– У девочки затянулось детство, и все из-за того, что женской ласки она не получала с двенадцати лет, выбрав проживание у отца и науку в качестве цели в жизни. Необходимо скорейшим образом разрушить ее скованный мирок, дать ей раскрыться как женщине. Ты не в курсе, Герман, граф богат?

– Ты что, не обратила внимания, что самолет частный?

– А как ты можешь это определить?

– И она замужем за министром авиации рейха! По обозначениям на борту!

– Герман, какое мне дело до буковок, нарисованных на самолете?

– Ну, ладно, милая, просто это же так просто. Специально сделано, чтобы можно было сразу на земле и в воздухе определить, кому принадлежит машина – люфтваффе, «Люфтганзе», частной компании или частному лицу. Это частный самолет. Судя по маркировке, принадлежит фон Крейцу: «vK» – это фон Крейц. И я видел, что у него машина «Майбах-Цеппелин», как у нас, только открытая.

– Следовательно, граф не из бедных людей!

– Скорее всего, да.

– Вот и отлично! Немного поработаем с девочкой и сделаем ее звездой в Берлине. Внешность у нее соответствует, да и граф – просто воплощение немецкого офицера. Густав!

– Я, ваше высокопревосходительство!

– Перенесите вещи графа и Карин в угловую спальню. И проводите их туда, когда придут!

– Слушаюсь, госпожа Эмми.

«Первая леди» Германии решила сыграть главную роль в этом браке. Она ж не знала, что девочка из детства сразу шагнула во взрослую жизнь и семь лет ходит по ниточке над пропастью, исполняя роль связного между членами ЦК партии. Талантливого связного, который умудрился не попасться в лапы гестапо в этой самой «полицейской» стране мира. Того самого гестапо, которое создал ее муж. Да, про остальное ей пришлось забыть, отгородиться от мелких привязанностей, дружб, посиделок с подружками, вечеринок и поцелуйчиков. Всего того, что обычно сопровождает молодость достаточно обеспеченных членов обычного общества. И что ей всего несколько дней назад впервые в жизни пришло желание одеться получше и сделать себе новую прическу, чтобы понравиться другому человеку, с которым ее соединила не любовь, а общее дело, а уж потом геноссе Вольфи понравился как человек, который оторвал ее от земли, дал почувствовать упругость сжатого винтом воздуха, выполнить свой первый в жизни полет, сначала как пассажир, потом как курсант, а затем – как летчик. И который, как и она, идет по той же проволочке над пропастью, для того чтобы остановить эту коричневую чуму.

На торжественном ужине присутствовали все, кто имел какое-либо отношение к авиации, и не только. Здесь же находились послы некоторых государств, правительства которых обрабатывались с целью пристегнуть их к Оси. Здесь были румыны, болгары, словаки, представители Венгрии, Югославии, Италии, Испании и Португалии. За столом рождалась единая Европа, и, что было отмечено впервые, присутствовал посол Японии в Германии господин барон Хироси Окима. Меньше месяца назад состоялось подписание в Берлине Тройственного пакта, пятая статья которого гласила: «Япония, Германия и Италия подтверждают, что указанные выше статьи никоим образом не затрагивают политического курса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников пакта и Советским Союзом».