Через пару станций в электричке затеялось беспокойное движение. Захлопали двери, и через вагон пробежал резвый табун безбилетников. За ним вяло, без малейшего желания догнать тащилась бригада контролеров.

Проверив у Гули и Афанасия два клочка газетки, про которые Гуля поспорила, что это лучшие в мире билеты, контролеры переключились на женщину, провозившую крошечного песика.

– В этот раз ладно, а впредь и ему билет надо брать! Даже если вы десять цыплят везете, за каждого нужно отдельно платить!.. – добродушно сказал усатый контролер, ставя ей на билете отметку.

– А за кузнечиков? – Афанасий разжал ладони. С них стали прыгать кузнечики и взлетать бабочки. Усатый моментально потерял чувство юмора, но, по счастью, сразу нашел его и, не растрачиваясь на мелкую месть, проследовал дальше.

Кузнечики прыгали по вагону, врезаясь в закрытые стекла.

– Это вообще-то подарок тебе был! Поспорь, что кузнечики сейчас на тебя залезут! – сказал Афанасий Гуле.

– Спорю, что не залезут! Спорю, спорю, спорю! А вот бабочки – ладно, спорю, что сядут! – поспешно сказала Гуля, любившая насекомых меньше, чем своего эльфийского принца.

На конечной станции электрички их ждала Нина.

– Не обращайте на меня внимания! Это не я! Меня тут нету! – закричала она метров с десяти.

Афанасий и Гуля подошли к ней.

– Совесть надо иметь! Вы меня простудили. Пока я вас ждала, я выпила две бутылки ледяной воды! – заявила Нина. – И где мой Макс?

Афанасий осторожно напомнил, что Макса он никому не обещал. И вообще он не ожидал, что с ними будет гулять Нина. По этому поводу он красноречиво покосился на Гулю.

– Это я ей сказала! Она такая несчастная! – шепнула Гуля.

– Почему несчастная? – не понял Афанасий.

– У нее нет тебя!

– Ну да, – растерялся Афанасий. – Есть такое дело… Хм… Интересная мысль вообще-то…

Мимо проползала электричка. Ее дрожащее стекло хитро подменило головы на двух стоящих на платформе телах, и Афанасий на миг увидел Гулю в одежде и с телом Нины. Увидел и смутился, потому что такая Гуля нравилась бы ему больше. Но, с другой стороны, будь Гуля такой, она утратила бы свою уникальную «гульность», свою воробьиную хлопотливость и стала бы просто еще одной хорошенькой девицей, которых не так уж и мало на московских просторах.

Нина не стала долго огорчаться из-за отсутствия Макса. Забыв, что несчастна, потому что у нее нет Афанасия, она прыгала по платформе и спрашивала:

– Куда вы меня сегодня затащите, ужасные люди? Что вы со мной сделаете?

– На колбасу сдадим! – сказал Афанасий и по вытянувшемуся лицу Нины понял, что шутки она не поняла.

– В хорошем смысле колбасу, – поправился Афанасий. – А лучшая колбаса, кстати говоря, конская… Ул как-то привез из Казахстана, все уплетали за обе щеки, а потом узнали, из чего она, и едва его не прибили.

Под навесом у вокзала словно бы бесхозно стояли коробки со старыми книгами. Рядом неприметно таился дедок, продающий их отъезжающим. Нина перепорхнула к книгам и принялась их разглядывать. Гуля с Афанасием переглянулись, удивленные, поскольку не подозревали в Нине любви к чтению. Нина рассеянно отложила несколько книг в сторону и достала со дна коробки растрепанный справочник лекарственных препаратов.

Продавец был явно рад от него избавиться. Нина приобрела его за символическую сумму, а затем на глазах у дедка открыла. Справочник был криво прорезан изнутри макетным ножом, и там, в тайнике, лежала свернутая в трубку пачка долларов, стянутая разноцветными резинками. Нина достала ее, переложила в свою сумочку, затем вернула опустелую книгу назад в коробку и, цокая каблучками, рысцой побежала за Афанасием и Гулей. Дедок ошалело стоял и остановить ее не пытался. Потом бросился к ящикам и, вытряхнув их содержимое на асфальт, принялся перетряхивать все книги по очереди. Но, увы, обнаружил только бумажку от тростникового сахара, которую кто-то использовал как закладку.

– Вот как печально не читать книг! Спорим, теперь он будет пролистывать каждую по два раза! – сказал Афанасий.

– Это я должна спорить, – ревниво напомнила Гуля.

Нина остановилась у киоска с мороженым и легонько толкнула ногой урну.

– А еще говорят, деньги под ногами не валяются! Да через каждые сто шагов! – сказала она. – Вот сюда полчаса назад выкинули пятьсот рублей! Человек перепутал: выбросил сдачу в урну, а в бумажник спрятал ненужный ему чек!.. Да что ты делаешь, не ройся в мусоре! Лучше я тебе так дам!

И Нина за рукав оттащила Афанасия, который уже пытался ковыряться в урне палочкой.

– Побежали! Зеленый свет! – закричала она, бросаясь к дороге.

– Это не зеленый! Это салатовый! – оспорила Гуля, но дорогу все же перешла.

Дальше они шли парком. Это был маленький уютный московский парк. Его игрушечные размеры компенсировались извилистостью выложенных камнем дорожек, хитро переплетавшихся вокруг крошечного прудика и делавших конечность бесконечностью.

Нина развеселилась. Стала кричать, что к ней каждый день приходит куча гостей. Первый – дядя Глюк, второй – дядя Куку, а третья кто? Третья – тетя Истерика! Потом, прыгая по парку, ударилась большим пальцем ноги, опять заныла и с игры «Как все хорошо!» перепорхнула на игру «Как все плохо!».

Афанасий давно заметил, что у Нины эти игры примерно равноценны. Только в первом случае она говорила: «В горах в Шахимардане я видела озеро! Вода в нем такого цвета, что ее правильно не передаст ни один фотоаппарат». А во втором: «Однажды мне наложили четыре шва, полгода продержали в кровати, а потом ломали кость заново, потому что она неправильно срослась».

Гуля, напротив, чаще всего была настроена оптимистично. От малейшей ранки не укладывалась умирать, а о жизненных неприятностях говорила примерно так: «Ну попала я вчера на велосипеде под дождь с градом. Ну промолкла… Ну заболела… Что ж теперь? Зону лиственных лесов тоже нужно поливать!»

Пока Нина нянчилась со своим ушибленным пальцем, Афанасий с Гулей присели на качели. По дорожке, ведущей мимо них, шагал парень в черной майке – худощавый, смешной, но качок. Все время позировал, становился то у куста, то у дерева, закидывал руку, напрягал мышцы, придавая лицу роковое выражение. За ним семенила маленькая, с верным лицом девушка и фотографировала его. Убедившись, что телефон щелкнул, парень милостиво кивал и шествовал к следующему дереву, которое казалось ему более художественным. Афанасий устыдился и, проверяя, не заметила ли она, бросил быстрый взгляд на Гулю. Он-то думал, что такой расклад возможен только с мамой. Ну или с Гулей. Но, как оказалось, расклад вполне себе массовый.

– А тут хорошо! – сказала Нина. – Самый центр – и такая тишь! Вот бы тут жить!

– Это еще что! – сказал Афанасий. – А вот я когда-то мечтал жить на Красной площади. Даже место себе присмотрел. У меня был отличный план. Я собирался поставить ботинок, привернуть его шуроповертом, а из ботинка выходил бы стальной шест. На шесте был бы мой домик. Воздух же никому не принадлежит, так? А ботинок? Ну это будто я сам стою. Стоять же где угодно можно. Закон не запрещает.