Гесс объяснил лорду Бивербруку, что заставило его прилететь в Шотландию. Он был в хорошем настроении и решился даже пошутить. Незадолго до своего отлета, сказал Гесс, он услышал, как один офицер люфтваффе хвастался, что нацистские летчики разбомбили английское министерство информации. Он сказал этому летчику: «Очень плохо, что они его разбомбили, – ведь это был самый верный помощник Германии!»

Гесс объяснил, что до того, как министром информации был назначен Брендан Бракен, британская пропаганда против Германии была абсолютно неэффективна[4].

Гесс заявил, что в Германии есть люди, которые верят, что некоторые британские лидеры обладают здравым смыслом и понимают, что воевать дальше бессмысленно. Он сожалеет, что произошли события, которые показали, что эта вера ни на чем не основана. Он также пожаловался, что цель его миссии осталась неизвестной британскому народу.

Лорд Бивербрук ответил, что причина этого ясна как день. Если бы англичане узнали, что Германия ищет мира, их воля к победе была бы поколеблена.

Гесс сказал, что понимает это. Но британские лидеры не обратили внимания на то, что немцы готовы заключить с Британией мир почти на любых условиях, если ее правительство даст обещание вместе с Германией напасть на Россию.

– Победа Британии в войне будет означать победу большевизма, – продолжал он. – А победа большевизма рано или поздно приведет к тому, что русские оккупируют Германию и всю Европу. И Англия не сможет этому помешать. Англичане зря надеются, что немцы и русские будут сражаться до тех пор, пока не уничтожат друг друга, оставив в покое Британию и Британскую империю[5].

Он помолчал, а потом с сочувствием произнес:

– Я убежден, что если мы не разгромим Советский Союз сейчас, то в будущем он будет диктовать свою волю всему миру. Великобритания в этом случае превратится в третьеразрядную сельскохозяйственную державу.

Лорд Бивербрук вернулся в Лондон и имел личную беседу с Уинстоном Черчиллем. Он рассказал о своем разговоре с Гессом, и премьер-министр спросил:

– Так он сумасшедший или нет?

– Разумеется, нет, – ответил лорд Бивербрук. – Он рассуждает очень здраво и рационально. Быть может, он неверно оценивает себя, но он никакой не сумасшедший.

Через несколько дней после этого разговора лорд Бивербрук возглавил английскую делегацию, которая отправилась в Москву, чтобы обсудить вопрос о военных поставках Британии ее новому союзнику. В разговоре со Сталиным, не подозревая, что русский лидер столь же эмоционально неустойчив, как и Гесс, лорд Бивербрук произнес несколько неосторожных фраз. Эти фразы, возможно, оказали разрушительное воздействие на всю международную политику в течение двух последующий десятилетий.

Сталина очень интересовал вопрос, зачем Гесс прилетел в Шотландию, и он снова и снова спрашивал у лорда Бивербрука:

– Так зачем же он прилетел в Британию? И почему его не расстреляли как военного преступника?

– У нас в Британии не принято казнить людей без суда, – дипломатично пояснил лорд Бивербрук.

– Но какова же была цель его полета? У него, должно быть, был какой-то план?

Лорд Бивербрук показал Сталину запись своего разговора с Гессом. И Сталин узнал, что Гесс предлагал Британии объединиться с нацистской Германией в борьбе против России.

– Сталин был сражен наповал, – позже комментировал этот разговор лорд Бивербрук.

Сталин и вправду был сражен. Мысль о том, что Германия и Британия могут объединиться против СССР, так прочно засела в мозгу Сталина, что отравила все послевоенные дипломатические отношения между Востоком и Западом.

Гесс, вероятно, верил, что германское вторжение в Россию станет для Британии подтверждением добрых намерений Германии и ее желания заключить сепаратный мир с англичанами. А визит лорда Бивербрука, быть может, стал для него демонстрацией, хотя и запоздалой, заинтересованности британского правительства в мирном договоре. Поэтому он говорил с лордом Бивербруком очень откровенно, и у того после разговора не осталось никаких сомнений в том, что Гесс находится в здравом уме.

Но Уинстон Черчилль не собирался заключать мира с Германией, и в июне 1942 года необходимость держать Гесса неподалеку от Лондона, где до него могли добраться все желающие побеседовать с ним, отпала. Поступил приказ перевести Гесса в Южный Уэльс.

Заместителя фюрера перевезли в Мейндифф-Корт, расположенный неподалеку от Абергавенни. Это была психиатрическая лечебница графства. Ее превратили в военный госпиталь, где Гессу можно было оказать любую помощь, которая потребовалась бы, и при этом он находился под надежной охраной. Ему предоставили несколько комнат, окна которых выходили в сад.

Перед тем как отправиться в дальний путь, Гесс в последний раз побеседовал с капитаном Персивалем. Молодой офицер получил новое назначение и сказал Гессу, что гвардия больше не будет его охранять.

– И кто же теперь будет меня сторожить? – спросил Гесс.

– Корпус пионеров, – ответил капитан Персиваль.

– Корпус пионеров? – удивленно переспросил Гесс. – Что-то я ничего о таком не слышал. Чем же занимаются эти пионеры?

– Рытьем отхожих мест, – не без злорадства заявил капитан.

Заместитель фюрера посчитал это оскорблением для себя и весь путь до Абергавенни был мрачен и угрюм.

В Мейндифф-Корте Гесс оказался в полной изоляции от мировых событий и лишился статуса важной персоны. Прошло уже более года его пребывания в плену, и он понял, что никогда уже не будет играть ведущей роли в переговорах о мире между Британией и Германией.

Его никто не посещал, и он использовал любую возможность поболтать с врачами, охранниками и швейцарским посланником, который регулярно приезжал к нему в качестве представителя опекающей страны, следя за тем, чтобы условия Женевской конвенции и конвенции о Международном Красном Кресте соблюдались неукоснительно. Материальные условия жизни устраивали Гесса, но он жил практически в полной изоляции. Он стал мрачен и впал в депрессию, постоянно твердил о том, что его хотят убить и отравить, а время от времени падал на землю и начинал стонать, жалуясь на сильные боли в животе. Для человека, который вел активный образ жизни и занимал в своей стране высокий пост, пребывание в плену, несомненно, было источником сильных душевных страданий.

Одним из немногих его развлечений были прогулки в саду, обнесенном колючей проволокой, во время которых он беседовал с молоденькой дочерью одного из психиатров. На поле, прилегающем к Мейндифф-Корту, пасся ее пони, а ее отца звали Эллис Джонс. В своих разговорах заместитель фюрера и молодая девушка затрагивали очень много разных тем – от будущего цыган до влияние гипноза на пациентов.