Один из техников во время регулировки пулемета своего самолета сделал несколько пристрелочных очередей в стону леса, за которым находилась деревня. В результате погиб мальчик 10 лет. Еще один по неосторожности ранил из пулемета сам себя. Двое других при старте самолета, удерживая его за хвостовое оперение, не отпустили хвост вовремя и взлетели вместе с самолетом. К счастью, они свалились в болото, а не на твердую землю, и даже не получили ранений. Один обморозил ноги. Механик Ролана де ля Пуапа дважды оставлял его без самолета из-за неисправностей, допущенных по неосторожности.

По воспоминаниям Жана Калобра, механики действительно просили отпуска и Жан Тюлян даже был вынужден согласиться на предоставление отпусков трем из них после окончания боев, что не было утверждено французской военной миссией. В разгар орловско-курской операции ни о каких отпусках и речи не могло идти, тем более в самом начале боевого пути французской эскадрильи. Майор Мир-лес совершенно справедливо полагал, что в условиях, когда прибытие второй эскадрильи сорвано, набор пополнения летчиков не ясен, набор механиков сорван, советское командование может ответить высылкой всего капризного подразделения из СССР. Это без учета, что в то время вообще не было известно, какому из нескольких французских командований подчиняется «Нормандия».

Советское командование еще во время тренировок в Иваново придало «Нормандии» группу из 17 советских механиков под командованием младшего лейтенанта Даниленко, которым было поручено обслуживание 5 из 14 самолетов эскадрильи, в том числе и после вывода части на фронт. При вхождении «Нормандии» в состав 303 авиадивизии и поступлении на вооружение самолетов Як-9 к ней был прикомандирован инженер капитан Агавелян с ротой механиков, именно чтобы обеспечить техническую исправность самолетов, которую сами французы самостоятельно обеспечить не могли.

С поступлением на вооружение самолетов Як-9 положение еще больше усугубилось. Французского персонала не хватало еще больше, и, в отличие от Як-1, Як-9 не имел французского мотора. Необходимость переучиваться в боевых условиях при незнании русского языка создавала еще и объективные трудности для французов.

Ко всему добавилось демонстративное неприятие советской пищи французскими механиками. Если ситуация, когда некоторые из них разграбили находившуюся недалеко животноводческую ферму и наворовали там кормовых бобов для приготовления их в пищу была принята с удивлением, но сошла с рук, то история, когда французы поймали и съели кота, спокойно жившего в столовой, вызвала сильный скандал. Когда же французы у всех на виду нарвали и стали есть одуванчики, потрясенные буфетчицы решили, что они посходили с ума и вызвали доктора Лебединского, объяснившего им, что одуванчики во Франции являются съедобным растением.

Раймон Троллье, один из участников события с котом и одуванчиками, сам описал это в своих воспоминаниях, понимая, наверное, что столь громкое гадкое событие необходимо как-то загладить[95]. По иронии судьбы Раймон Троллье — тот самый француз, который служил в Западном Берлине и попал в автомобильную аварию в советской зоне Берлина в 1963 г. В этой аварии погибли его дочь и племянник. Сам он остался жив. Для решения вопроса, связанного с пересечением советской зоны французом, собрались представители всех четырех оккупационных зон. Американцы хотели забрать француза, но советский представитель был крайне недоволен происшествием в своей зоне и был намерен предъявить претензии. У Раймона Троллье с собой среди документов оказалось удостоверение личности механика «Нормандии». Как только советский офицер его увидел, инцидент был моментально исчерпан, а Раймон Троллье, его жена и двое его детей тут же были перевезены в советский военный госпиталь, что вызвало недовольство американского представителя. В госпитале его встретили как героя, и он даже удостоился визита командующего группой советских войск в Германии.

А тогда, в конце июля — начале августа 1943 г. французское и советское командование решило отпустить французских техников и заменить их на советских. «Французские техники были уставшие, деморализованные, в нервной депрессии, неспособные на позитивные действия»[96]. Ввиду предполагаемого увеличения численности французских пилотов и перевооружения эскадрильи это было единственно верное решение в той ситуации.

Пятнадцать человек из технического состава подали рапорты с просьбой оставить их в СССР и обучить на пилотов. Формирование школы пилотов численностью 50 человек входило в планы французской военной миссии по формированию авиадивизии и было одобрено советским командованием. Проблема с набором пилотов, их подготовкой решалась проще в случае, если бы пилотов сразу готовили на месте. Советское командование, как всегда, согласилось. Однако в связи с организацией Комитета национального освобождения в Алжире и реорганизации французского военного командования кандидатов для школы не удалось набрать к осени 1943 г. 15 механиков «Нормандии», надеявшихся стать пилотами, пробыли в Москве до октября и затем выехали на Ближний Восток.

Неожиданное возвращение механиков на Ближний Восток, без наград и славы, в середине войны, также вызвало многочисленные слухи, разговоры и домыслы. Вместе с механиками в результате расстройства здоровья был отправлен пилот второй группы Анри Бубэ и два вновь прибывших молодых пилота, которых не приняли в «Нормандию» из-за слабой подготовки.

30 июля в «Нормандию» прибыл аспирант Андре Ларго. Он был одним из группы Пуяда. В пути он заболел, и его пришлось оставить для лечения в Каире. A 3 августа прибыло пополнение в составе 9 пилотов, набранных в Алжире капитаном Мирлесом.

Третья группа повторяет судьбу второй. Ей тоже не досталось славы, а досталось с колес пойти в бой. Причем в этой группе были наименее опытные пилоты. Двое, Ив Кодну и Жозеф Булик, имевшие всего по 150 часов налета были отосланы сразу по прибытии в Москву[97]. А три пилота, Жак де Сан-Фаль, Жан Рей и Жан де Сибур, подделавшие документы сумели попасть в полк. Все трое они встретили войну курсантами летных школ. Под предлогом потери документов выдали себя за летчиков, завершивших обучение, и записались в «Нормандию». Пьер Пуяд был обязан выслать их из СССР. Но он не сделал этого. Острая нехватка людей и сантименты. Он писал после войны: «…я не смог поступить против своего сердца, против мужества и самоотверженности юных неопытных добровольцев, нечестным путем прибывших на самый кровавый фронт Второй мировой войны, чтобы бороться за свободу своей родины»[98].

Жан Рей, 23 лет, погиб первым из них, даже не долетев до фронта, в связном У-2, пилотируемым младшим лейтенантом Луи Астье. Посмертно награжден орденом Освобождения.