— Совершенно не понравится, — как зачарованный, повторил я. В левой ладони Эйлин начал формироваться тот самый бич, что я краем глаза видел у де Верга во время дуэли.

Я разом вспомнил каждую минуту того дня. Должно быть, мои глаза расширились: Эйлин тепло и грустно улыбнулась.

— На этой крыше у каждого мага драконьи глаза, — сказала она, указывая на солнце. — С золотыми искрами. У вас все получится.

Преувеличенно медленно, так, чтобы я разглядел каждое движение, она начала поворачивать ладонь. Блеснули ногти, пальцы замерли под странными углами, и золотистая плеть вырвалась из руки, схлестнувшись с лучами солнца.

В ту секунду мне показалось, что прошел час. Время умолкло. Крыша замка, летний вечер, Эйлин — поблекли, отодвинулись. Остались двое: я и бич, ползущий по воздуху скользкой змеей.

Разом нахлынула знакомая беспомощность. Шелест мертвых листьев осенью, когда я стоял на бревенчатом пороге и смотрел на дождь, зная, что с фермы мне не уйти; гнилые ухмылки, ржавые мечи, боль в виске, страх и избитая Лин на траве; я, полуослепший, в каменном мешке; горечь проигранного поединка — и солнечные лучи, освещающие горящий город. Словно я, как те драконы до меня, шагнул во врата времени, и все мои поражения предрешены.

И теперь на меня несется чужой ветер и огонь, а я не успеваю, не успеваю…

Цепко захлестнув мою руку, бич обвился в несколько кругов, сжал плечо стальными тисками и эхом старого удара коснулся запястья. Огненные браслеты защелкнулись на руке (на крыле, понял я, холодея) и замерцали, обжигая кожу.

Я перевел взгляд на Эйлин. Она смотрела на мою руку, будто не веря глазам.

— Кажется, я понял, как это работает, — стараясь говорить спокойно и весело, произнес я. — Может быть, вы освободите меня, и попробуем еще раз? Я не настаиваю, но… — я приподнял кисть, указывая на браслеты. — Эйлин!

Она дернула головой, словно пробуждаясь от неприятного сна. Закусила губу, опуская кисть — и ухнула вниз на полметра. Теплые течения вокруг ее ступней заметно поблекли.

Растерянности в ее глазах хватило, чтобы я пришел в себя, изо всех сил дернул за бич, и, помогая себе другой рукой, скатился к краю. Эйлин, пошатываясь, выровняла свое положение, подалась вперед, и я втащил ее на крышу.

— С меня хватит, — севшим голосом проговорил я. — Пока вы не вернетесь на твердую землю, я продолжать не буду.

— Наверное, я иногда… злоупотребляю, — задыхаясь, сказала Эйлин.

Браслеты на моей руке, помедлив, нехотя разомкнулись. Я крепко держал Эйлин за локоть. Бич исчез; от ее левой кисти тянуло жаром, а на лбу выступили капельки пота.

— Иногда воспоминаний достаточно, чтобы потерять равновесие, — Эйлин попыталась улыбнуться. — Когда я в первый раз забралась сюда, мысль шагнуть с крыши насовсем не казалась мне чем-то чрезвычайным.

— И вы?..

— Нет, конечно. Нет, — она мягко высвободилась закинула косу за плечо. — Боевому магу если такие мысли и приходят в голову, то ненадолго. Но изредка воспоминания могут закружить голову, — она глянула вниз, — и оставить в опасности.

…В замке Кор, что в Херре, на стенах каменного колодца растет мох. Мне три года, я перегибаюсь через край и шумно дышу вниз. От влажных темных камней на дне поднимается пар. Конечно, я не спрыгну на дрожащих крыльях, хоть иногда меня и подмывает. Я же обещал.

…Мне не три, мне гораздо больше — и я стою на дне, сверху падают капли, а мох тянется к лицу жадными гроздьями. Наружу рвется мокрый, отвратительный кашель.

Воспоминания могут обмануть.

— Я знаю, о чем вы, — тихо сказал я.

— Наверное, знаете… Вы не похожи на задиру, но дрались с Анри из-за пустяка. Тоже воспоминания?

— Старый друг, — против воли ответил я. — Анри де Верг… оскорбил его.

Мы отошли от края и остановились у каменных статуй. Драконы, драконы, остатки былого…

Эйлин осторожно, бережно прислонилась к одному из изваяний. Ее руки бесцельно расплетали и заплетали косу.

— Анри был вашим учеником, я знаю, — начал я. — Но…

— Слово «был» тут не совсем уместно, — она обвила прядь браслетом вокруг руки, выше локтя. — Впрочем, у меня с этим глаголом личные счеты.

Я промолчал.

— Кто ваши родители, Квентин? — спросила она. — Фермеры, горожане?

— Они погибли в войну. Меня воспитывали дальние родственники.

— Значит, вы похожи. Анри вырос у моря, с кормилицей. Сейчас высокая вода затопила ту деревню; вы это знаете. Но Анри возвращался туда не только за воспоминаниями. Он искал подтверждения своим догадкам. Точнее сказать, он искал своего отца.

Я моргнул.

— Искал? Его мать не сказала?..

— Я неудачно выразилась, — Эйлин откинула за плечо развившуюся косу. — Анри искал доказательства, что дракон Верга был его отцом.

— Это невозможно, — я не смог сдержать улыбку. — Ни один дракон не пожелает своему ребенку такой судьбы. Лишать сына или дочь счастья полета, величия, огня не станет никто. Как мне рассказывали, — спохватившись, добавил я.

— А если выбор стоит не так? — странным тоном спросила Эйлин. — Ребенок-человек, возможно, маг, или ничего?

— Эйлин, я не понимаю… — я нахмурился. — Вы шутите?

— Такими вещами не шутят. Судя по вашему отклику, вы и сами это знаете.

Я опустил голову. Вокруг вились заброшенные сюда ветром листья, алые в закатном блеске. На плите между статуями поблескивали полустертые буквы. После смерти тел не остается, все отправляется в пепел, но мне на миг привиделось, что под камнем шепчут голоса из прошлого.

— И все-таки нет. — Я поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Мне нелегко поверить даже в роман… сейчас, впрочем, уже легче. Но сын! Это из разряда тех мифов, которыми стыдно делиться вслух.

— Мы говорили об этом с Анри, — на лице Эйлин прибавилось краски, но она не опустила взгляд. — Я утверждала то же, что и вы, — и оказалась не права. Драконов Верга выдали их же традиции. Огненное имя и титул де Верг даровали его матери, которая — на памяти Анри — не была близка к дракону. Вы же знаете, как дают огненные имена?

— Маги, как я успел убедиться, даруют их кому ни попадя.

— Тот, кто дал Лин имя, ошибся, — вздохнула Эйлин. — Если, конечно, не ошибается она. Да, мы даем имена будущим магам, не разбирая, кто они и откуда. Есть огонь, и хорошо. А драконы даруют огненное имя… не имя — титул! — только своим. Только верным. Магам и не-магам, которые верно служили, сражались бок о бок, стали друзьями и вошли в семью, пусть не в прямом смысле этого слова. Огонь тут ни при чем.

— В чем же противоречие?

— В том, что мать Анри и дракон Верга даже не разговаривали. Возможно, они и были близки, но с рождением Анри все переменилось: отца он почти не видел. Возможно… не знаю. И не хочу знать; простите.