— Я уже пересчитала.

— Пересчитай ещё раз, — с нажимом и лёгкой паникой произносит Таня, с громким хлопком закрывая дверцы шкафа.

Мы молча смотрим друг другу в глаза, стиснув зубы.

— Хорошо, но ничего не изменится, — стараюсь произносить ровно, а сама мечтаю запихать ей эти несчастные тысячи в глотку и вытолкать всю дурь.

Вижу же — врёт.

— Если не изменится, позвоним Живоглоту. Ты, кстати, платьице вернула?

— Стрелки не переводи.

— А то что? — с вызовом говорит Таня, ехидно улыбаясь. — Пожалуешься своему парню? Лучше денег у него попроси, за недостачу можно получить по полной.

Змея. Или вернее овца в овечьей же шкуре. Даже волчицей не назовёшь, нутром не вышла. Красивая, холёная и гнилая. Иногда я жалею о том, что у меня нет подруг. Не с кем сходить в кино, посплетничать или поплакаться в жилетку, что хочу совсем не своего парня, а его лучшего друга. А потом жизнь в очередной раз напоминает мне, что настоящих друзей не бывает. Не в моей жизни, это точно. В моей жизни все случайные попутчики, и по большей части от них нужно держаться подальше.

— Если получу по полной, то я с тобой поделюсь. Подумай об этом, — скалюсь в ответ.

— Кто тебе поверит, детдомовке?

Делаю шаг, мечтая впиться в красивое лицо девушки напротив ногтями и хорошенько располосовать его. Но вместо этого беру её за ладонь и вкладываю смятые купюры. Таня дёргается, пытаясь вырвать руку, с силой стискиваю её пальцы и, смотря в бесстыжие глаза, подведённые аккуратными чёрными стрелками, говорю:

— А ты рискни проверить, кто… Пересчитай всё, что лежит в сейфе, сама, может, у тебя сойдётся?

— Сука.

— Взаимно.

Оставляю её одну и выхожу в зал.

Поправляю платье на манекене, несколько вешалок меняю местами, чтобы размеры висели по возрастанию, и стискиваю кулаки.

Работа хорошая, смены легко сдвигать, с учебой совмещать получается, и платят для нашего города неплохо. Но чую, долго я тут не протяну и придется искать новое место. Таня работает здесь давно, знает других девочек, и, если захотят, они с легкостью могут обернуть ситуацию так, что крайней в пропаже окажусь я. И фиг отмажешься потом.

Спустя двадцать минут сменщица выходит из подсобки и встаёт за кассу.

— Нашлась недостача? — спрашиваю у неё.

— Да.

Больше до конца смены мы не разговариваем.

Хоть я и получила своё, поставила эту змею на место, чувствую, мне ещё аукнется это. Теперь каждый раз, приходя на работу, я буду подсознательно ждать, когда мне всадят нож в спину.

В универ приезжаю на взводе.

Помимо работы, настроение портит нескончаемый поток сообщений от Соколова. Мне кажется, он опять напился и неадекватен. В автобусе, по дороге на учебу, меня обругала какая-то старая карга, потому что, задумавшись о своём, я не сразу передала водителю её деньги за проезд.

Вбегаю в аудиторию уже со звонком, обгоняю преподавателя лишь на каких-то несколько шагов, и то, по всей видимости, он даёт мне это сделать. После того как дверь закрывается, входа на его занятия нет.

Падаю на своё место и, не отдышавшись, лезу за ноутбуком в сумку. Достаю также бутылку воды и блокнот для записей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Телефон выключаю.

Обвожу взглядом притихших в ожидании лекции одногруппников и ребят с поточного курса. Гейдена нет.

Хоть где-то сегодня везёт.

Открыв документ на ноуте, начинаю записывать за преподавателем.

На перемене спускаюсь к кофейному автомату и беру чёрный американо, отдающий помоями. Совсем не тот кофе, которым угощал меня сегодня утром красавчик бариста в ТЦ, но, чтобы не заснуть на предстоящем семинаре у куратора, мне нужен допинг. Хоть какой.

Зевнув, захожу в аудиторию и сбиваюсь с уверенного шага.

Сердце — предатель! — сладко замирает, а глаза впиваются в фигуру в чёрном, сидящую на нашем месте.

Чёрт!

На моём месте у окна!

Я не видела его с вечера у родителей Саши, когда он уехал оттуда в компании Вики.

Сначала облапал меня, чуть не поцеловал, а потом трахал её. Ну не в карты же играть он с ней поехал, действительно?

Внутренности обжигает кислотой, и виной тому не дрянной напиток у меня в руках.

Ненавижу Гейдена и… и я достаточно честна перед собой, поэтому признаю — ревную.

Не должна его ревновать, я даже думать о нём не должна. Но как объяснить, что на него я злюсь в разы больше, чем на Сашу?

Лицо Мира опущено, на глазах чёрные зеркальные очки, которые он не трудится снимать в помещении. Одногруппники поглядывают на него с опасением, ещё не успели привыкнуть к чужаку. Плюс Мир со всеми держится в его излюбленной хамовато-отстранённой манере.

На столе перед парнем лежит огромный букет кроваво-красных роз.

Какая пошлятина.

Будто почувствовав, что я вошла в помещение, чуть приподнимает голову и смотрит поверх затемнённых стёкол прямо на меня.

Вздохнув, поправляю на плече сумку и иду к нему. То есть не конкретно к нему, а к своему месту!

— Что бы ты ни выкинул сегодня, знай — я не в настроении, — говорю я. — Вставай, я хочу сесть у окна.

— Проходи, — лениво произносит Гейден, даже не думая двигаться или выполнять мою просьбу.

Мог хотя бы коленки сдвинуть в сторону!

Делаю глубокий вдох, борясь с желанием опустить на его чёрную макушку свой кофе. Пытаюсь восстановить дыхание и не сорваться, превращаясь в бешеную суку.

Смотрю на красные бархатные цветы, потом на ухмыляющиеся тонкие губы. Скольжу взглядом ниже, на две серебряные цепочки, болтающиеся поверх чёрной футболки, и на неровный фиолетовый засос, украшающий мужскую шею.

Он с ней переспал…

А ты на что надеялась? Что Мирон Гейден будет