— Дамиан, — с укоризненным вздохом говорю я. — Если ты опять насчет бастарда, то мне казалось, мы уже решили этот вопрос.

— Мы? — В его взгляде искреннее непонимание. А еще — презрение, которое я никогда не получала, когда была при нем лягушкой.

— Ну конечно. Дамиан, ты меня не узнаешь?

Он смотрит на меня, потрясенно и раздосадованно.

— Госпожа, найдите себе другого партнера для танца.

— Что? Дамиан, что ты, это же я. — Все очарование красоты, бала и, в общем, момента проходит. Мой голос дрожит. — Я, Виола. Ты меня не узнаешь?

Хмурясь, он долго смотрит мне в глаза, потом отворачивается.

— Простите, госпожа.

Кто-то из еще оставшихся подле меня кавалеров не выдерживает и довольно бесцеремонно ловит меня за руку. А потом так же бесцеремонно — ошеломленная, я не сопротивляюсь — ведет в центр зала.

— Леди первый раз в Сиерне? Этот юноша, Дамиан, неотесан так же, как его матушка. Может быть, вы слышали эту скандальную историю…

Я не слушаю. Я смотрю на Дамиана и пытаюсь осознать, принять: он меня не узнал. Даже когда я сказала, кто я. Он меня не узнал. Он окатил меня таким презрением, что я до сих пор не могу унять дрожь. Неужели с лягушкой ему удобнее? Неужели все его слова про то, что важно лишь, какая я, — только слова? Ведь красавица — это тоже я. Почему он не принимает меня такой?!

Еще два танца — взгляды, комплименты, чьи-то лица, блеск и цветы… Я понемногу прихожу в себя, отказываю следующему кавалеру и пытаюсь пройти к двери в сад, куда только что ушел Дамиан, когда королева вдруг делает знак музыкантам, и те перестают играть.

— А теперь сюрприз этого вечера! — объявляет ее величество, и половина гостей тут же бледнеют. Другие краснеют. — Полагаю, все вы пили наше прекрасное сиернское вино сегодня?

Слышится кашель, кто-то судорожно что-то ищет в декольте или в карманах сюртука. И почти все в панике смотрят на пустые бокалы на подносах.

— Прекрасно, — улыбается королева. — Итак, сюрприз вечера: в вине было легкое приворотное зелье. Только на этот вечер. Но осторожнее, оно начинает действовать лишь после поцелуя. Все просто: целуйте вашего партнера, и вечер — ваш. В честь лета, цветов и, — она лукаво улыбается, — любви!

В наступившей тишине, кажется, все мужчины в зале поворачиваются ко мне. А я вспоминаю, что выпила полбокала вина, когда говорила с королевой… И что голова у меня кружится сейчас не от него и даже не от приворотного зелья (меня еще никто не целовал!), а от хищных взглядов.

В общем, помните, я жаловалась, что знаю, как чувствует себя кукла на витрине? Это были цветочки. Теперь я в курсе, как чувствует себя герой зомби-ужастика, окруженный восставшими мертвецами. И это намного хуже куклы.

«Бежать!» — мелькает мысль, когда вся эта… толпа… монстров начинает медленно, покачиваясь, двигаться ко мне. «Бежать сейчас же!»

Где-то за стенами танцевального павильона часы начинают громко отбивать полночь…

Итак, Золушка убегала от принца — тоже в полночь — и забыла туфельку на ступеньке. Одна туфелька — один принц.

Меня не преследует принц, меня преследует около сотни сиернских ловеласов. И здесь я сама скидываю туфли (ясно же, что далеко в них не уйти) и босиком бегу в сад. Слава богу, до объявления королевы я успела пробиться к двери.

Наверное, это забавная картина. Со стороны: красавица-принцесса, высоко подняв юбки, босиком несется по гравию садовой дорожки (камни колются!), а за ней бодрым кроссом — толпа мужиков… Черт бы побрал мою красоту, королевино чувство юмора и Дамиана! Мы бы так хорошо могли провести вечер!

А да, еще помните, я говорила, что Розалиндовы платья невозможно самой надеть? Так вот, их вполне возможно самой снять! Если очень приспичило, полагаю, вообще можно все. Во всяком случае, из платья на очередном повороте я буквально выпрыгиваю (оставаясь в нижней сорочке) и сигаю в кусты. А оттуда бодрым сапом в сторону рощи — и лезу на дерево. К черту сорочку, порву — не страшно. Я не хочу целоваться с незнакомыми мужиками, а потом млеть в их объятьях! Ну и королева! Что за шуточки?!

С дерева я слезаю, когда руки немеют и держаться за ветку больше нет сил. Все равно уже все стихло… Если, конечно, кто-нибудь особо предприимчивый не лежит сейчас в засаде. Нет, точно тихо.

Слезаю, оглядываюсь. Понятия не имею, куда идти. А может, лучше здесь подождать? Сколько длится действие зелья?

Да, наверное, лучше подождать и… Что-то шуршит в кустах. Я вздрагиваю, но это всего лишь ветер. И лунный свет играет с тенью, так что мне немедленно начинают мерещиться разные ужасы вроде настоящих зомби.

Нет, так я ждать не смогу. Надо (снова что-то шуршит в кустах, но уже с другой стороны) идти!

Иду — почти бегу — куда глаза глядят. И под конец выбираюсь к озеру, по которому плавают лебеди, а над самой водой танцуют светлячки. Я замираю, восхищенная красотой: синие, зеленые огоньки в танце без музыки — и их отражение в черной воде. И еще лебеди, которые сами по себе грациозны и красивы… Именно сейчас я верю, что действительно нахожусь в сказке: волшебной сказке, где добро всегда побеждает. Да и нет здесь никакого зла, не может быть — слишком все чудесно.

Лебеди плывут ко мне, когда подхожу, но в руке у меня ничего нет, и они, разочарованно глянув черными блестящими глазами, уплывают.

А я оборачиваюсь — посмотреть, может, их все-таки можно чем-то угостить?

И встречаюсь взглядом с Ромионом.

На мгновение екает сердце, я отступаю к озеру, но принц по-прежнему стоит, точно прирос к земле, не двигается, только смотрит. О, это такой красноречивый взгляд! Я моментально замечаю, что у меня порван подол сорочки — до бедра. И декольте очень глубокое. А левая бретелька и вовсе съехала к локтю, так что грудь… Ой-ой!

Быстро повожу рукой, бретелька возвращается на место, зато декольте делается еще глубже. Ч-черт! Ромион, конечно же, утыкается туда взглядом, его скулы розовеют — он стоит в лунном свете, так что я это хорошо вижу. Открывает рот, закрывает… И торопливо сдирает с себя украшенный мехом и изумрудами плащ.

— П-прошу, — его голос, обычно такой уверенный и твердый, сейчас почему-то звучит так слабо и робко. — В-возь… — и снова взгляд на мою грудь.

Рывком выхватываю у него плащ и быстро закутываюсь. Сейчас принц опомнится и начнет меня отчитывать. Уж он-то меня, конечно, узнал. Мы с Розалиндой похожи, а он наверняка видел портрет невесты…

— Спасибо.

— Не стоит… То есть… Что вы здесь делаете? Я хотел сказать… — мямлит Ромион, и я понимаю, что почему-то он меня все еще не узнал. — Я хотел… Позвольте представиться…

Это настолько странно и не вяжется с его обычным поведением, что даже жутко. Поэтому я торопливо перебиваю:

— Я знаю, кто ты, Ромион, хватит.

— Правда? — удивляется принц. Отводит взгляд, краснеет, потом смотрит снова. Это мило… Но это Ромион. — Откуда? — Он ловит мой взгляд, прищуривается… Ну, сейчас узнает. И начнется…