Наконец раздался звонок.

— Алло!.. Да, это Мегрэ… Алло!… Да, я заказывал Ла-Бурбуль… Что?.. Жду у телефона.

И, не отнимая трубку от уха, он обернулся к Мора:

— Очень жаль, что в Америке у телефонов нет параллельных трубок, как у нас: я предпочел бы, чтобы вы могли прослушать весь разговор. Обещаю вам слово в слово повторять все фразы, которые будут для вас интересны,.. Алло!.. Да… Что?.. Не отвечает?.. Позвоните еще раз, мадемуазель… Может, на вилле еще спят?

Он почему-то взволновался, услыхав голос телефонистки из Ла-Бурбуля, а та, со своей стороны, тоже растерялась, получив вызов из Нью-Йорка.

Там у них сейчас семь утра. Интересно, взошло ли уже солнце? Мегрэ помнил почтовое отделение напротив водолечебницы, на берегу реки.

— Алло!.. Кто говорит?.. Алло, сударыня!.. Простите, что разбудил вас… Вы уже встали? Будьте любезны, попросите к телефону вашего мужа… Весьма сожалею, но я звоню из Нью-Йорка и повторить вызов через полчаса мне будет трудно. Разбудите его… Да.

Словно из кокетства он избегал смотреть на троих мужчин, собравшихся здесь, чтобы присутствовать при этом странном допросе.

— Алло! Господин Жозеф Домаль?

Маленький Джон положил ногу на ногу, потом снял ее, ничем иным не выдавая своего волнения.

— С вами говорит Мегрэ… Да, как вы правильно сказали, Мегрэ из уголовной полиции. Спешу прибавить, что я уже не служку на набережной Орфевр и звоню вам как частное лицо… Что? Минуточку… Прежде всего, скажите мне, где стоит ваш телефон… У вас в кабинете?… На втором этаже?.. Тогда еще вопрос. Наш разговор можно слышать снизу или из других комнат?.. Так. Закройте дверь. И наденьте халат, если еще не успели.

Он мог бы побиться об заклад, что кабинет дирижера обставлен старинной, тяжелой полированной мебелью в стиле ренессанс, а стены увешаны фотографиями разных оркестров, которыми Жозеф Домаль дирижировал в небольших французских казино.

— Алло! Подождите минуточку: я скажу два слова барышне, которая сидит на линии и слушает нас. Мадемуазель, будьте любезны не подключаться к разговору и проследите, чтобы нас не прерывали… Алло! Отлично! Вы слушаете, господин Домаль?

Может быть, Домаль теперь носит усы или бороду? Скорее всего, усы и, конечно, уже с проседью. И еще очки с толстыми стеклами. Успел ли он надеть очки, когда вскочил с постели?

— Я задам вам вопрос, который может показаться нелепым и нескромным, и прошу вас подумать, прежде чем дать ответ. Я знаю, что человек вы воздержанный и сознаете свои обязанности в качестве отца семейства… Что?.. Вы порядочный человек?

Мегрэ обернулся к Маленькому Джону и повторил без тени иронии:

— Он говорит, что он порядочный человек. — И снова в трубку:

— Я в этом не сомневаюсь, господин Домаль. Так как речь идет о делах весьма серьезных, я убежден, что вы ответите мне с полной откровенностью. Когда вы были пьяны в последний раз?.. Да, да, вы правильно поняли. Я сказал: «пьяны». По-настоящему пьяны, понимаете? Настолько пьяны, чтобы потерять контроль над собой.

Молчание. И Мегрэ представляет себе прежнего Джозефа — того самого, чей образ возник перед его мысленным взором, когда ясновидящая предавалась воспоминаниям. Должно быть, он изрядно растолстел с тех пор. Может быть, получил какие-нибудь премии? Не подслушивает ли их разговор его жена, стоя на лестничной площадке?

— Посмотрите, пожалуйста, нет ли кого-нибудь за дверью. Что вы сказали?.. Хорошо, я подожду.

Ему слышны были шаги и скрип открывающейся и вновь закрывающейся двери.

— Так… В июле прошлого года?.. Что?.. С вами это случалось не больше трех раз в жизни? Что ж, могу вас поздравить.

В комнате у камина послышались какие-то звуки. Это Парсон встал и трясущейся рукой налил себе виски, стуча горлышком бутылки о стакан.

— Прошу вас рассказать мне все подробно. В июле — значит, это было в Ла-Бурбуле… В казино, так я и думал… Разумеется, случайно… Подождите, я помогу вам. С вами был один американец, так ведь? По фамилии Парсон?.. Фамилии не помните? Ну, это не так уж существенно. Худой малый, неряшливый, белобрысый, с желтыми зубами… Да. Кстати, он здесь, рядом со мной… Что?.. Не волнуйтесь, пожалуйста. Ручаюсь, что никаких неприятностей у вас не будет… Он был в баре… Нет. Простите, что повторяю ваши слова, но здесь находятся несколько человек, которых интересует ваш рассказ… Нет, к американской полиции они отношения не имеют. Ни вашей семейной жизни, ни вашему положению ничто не грозит.

В голосе Мегрэ появились презрительные интонации, и он бросил почти сочувственный взгляд на Маленького Джона, который слушал, сжимая ладонями лоб; Мак-Джилл нервно вертел в пальцах свой золотой портсигар.

— Ах, вы не знаете, как это произошло? Люди никогда не знают, как это происходит… Да, сперва выпивают стакан, потом другой… Вы не пили виски несколько лет?.. Так, так… И вам доставляли удовольствие разговоры о Нью-Йорке… Алло!.. Скажите, солнце уже встало?

Это было смешно, но ему хотелось задать этот вопрос с самого начала. Он испытывал настоятельную потребность увидеть своего собеседника в его обстановке, в его атмосфере.

— Да. Понимаю. Весна во Франции начинается раньше, чем здесь… Значит, вы долго говорили о Нью-Йорке, ну и, само собой, о своем дебюте? «J and J»… Неважно, откуда это мне известно. И вы спросили его, знает ли он некоего Маленького Джона… Вы были очень пьяны… О да, я отлично знаю: это он заставлял вас пить. Пьяницы не любят пить в одиночестве. И вы сказали ему, что Маленький Джон… Да, господин Домаль. Пожалуйста… Что? Вы не понимаете, каким образом я могу заставить вас отвечать мне?.. А вы представьте себе, что, скажем, завтра или послезавтра к вам явится комиссар уголовной полиции, уполномоченный произвести следствие вместо меня по всей форме. Не волнуйтесь так, пожалуйста… Возможно, вы причинили столько зла, сами того не желая. Но зло вы все-таки причинили.

Разозлившись, он повысил голос и сделал знак Мак-Джиллу налить ему стакан пива.

— Не рассказывайте мне, что вы ничего не помните. К несчастью, Парсон запомнил все, что вы ему говорили… Джесси… Что?.. Дом на Сто шестьдесят девятой улице… В связи с этим я должен сообщить вам печальное известие. Анджелино умер. Его убили, и в конечном итоге вы, и никто иной несете ответственность за его гибель. Да не хнычьте вы бога ради!.. Ну так сядьте, если у вас подкосились ноги! Времени у меня достаточно. Телефонная служба предупреждена, и прерывать нас не станут.. Ну, там видно будет, кто оплатит разговор. Не беспокойтесь, вы-то оплачивать его не будете… Что?.. Ладно, рассказывайте все, что считаете нужным, я вас слушаю. Но имейте в виду, что мне известно многое, так что лгать бесполезно… Вы жалкая личность, господин Домаль… О да, вы порядочный человек, это вы уже заявили…

Три человека молча слушали этот разговор в скупо освещенном номере гостиницы, Парсон снова рухнул в кресло и так и остался, полуопустив веки и приоткрыв рот; Маленький Джон сжимал лоб тонкой белой рукой; Мак-Джилл налил себе стакан виски. Белые пятна двух пластронов, манжет, черный фрак и черный смокинг, и единственный голос, который звучал в этой комнате то презрительно и твердо, то дрожа от гнева.