* * *

Когда я выпустил на волю дар, даже не стремясь сотворить из него что-то особенное, свет мигнул и погас, а по палате поплыло уже знакомое мне искажение, словно кривое зеркало, глядя сквозь которое, я словно оказывался в логове суккуб, настолько здесь все становилось пропитанным сексуальностью. Сам воздух дрожал, искажая перспективу, бросая на стены, пол, потолок, кривые изломанные тени. Кожа стала мгновенно невероятно чувствительной до боли, и даже легкое кимоно, с такими же легкими штанами, что были надеты на голое тело, вызывали неприятные ощущения. Все чувства были обострены до предела, каждый нерв дрожал, словно натянутая струна. А самое главное, я прекрасно понимал, что все это навеяно, что во всей этой чувственности нет ни грамма настоящего, и от этого к томлению примешивалась гадливость, желание причинить кому-нибудь боль, создать небольшое локальное разрушение…

— Очень хорошо, — я вздрогнул, когда теплая ладонь опустилась на мою обнаженную грудь. Куда делось кимоно, так и осталось для меня загадкой, потому что, когда все закончилось, я так его и не нашел. На секунду ладонь задержалась на ране, от которой отходила чернота, но лишь на секунду, а затем пошла дальше изучать мое тело. — И очень необычно. Только, давай сделаем еще кое-что, вместе, — я с трудом понимал, кто со мной разговаривает, и мог только ее чувствовать.

Женская тонкая ручка спустилась ниже и прошлась по животу, вызывая непроизвольные сокращения моего тела, а потом резко исчезла. Я даже зарычал от разочарования, но тут, прямо передо мной, появилась Мидори и толкнула в грудь. Я упал, тем чрезвычайно малым участком мозга, который не находился в этом наваждении, чувствуя, что упал не на пол, расшибая голову, а на откуда-то появившиеся здесь маты и мягчайшие подушки. Женщина стояла надо мной, разглядывая, как особо интересный экземпляр, и этот интерес проявился даже сквозь ее белую маску. Подняв руку, она вынула из своей сложнейшей прически несколько гребней, и черные волосы водопадом рухнули ей на плечи.

— Ты слишком напряжен, мой господин, — промурлыкала она, опускаясь рядом со мной на маты. — Слишком возбужден и слишком долго не избавлялся от возбуждения. Для мужчины это плохо. Он становится раздражительным и нетерпимым. И пока ты в таком состоянии, у нас ничего не выйдет с лечением.

— И что же мы будем делать? — я провел языком по пересохшим губам.

— Ты ничего не будешь делать, — я почувствовал, как мои руки вскинулись над головой и запястья обмотались шелковыми лентами. Немного дернувшись, попробовал освободиться. Ага, счаз. Извини, Ёси, но тебя никто не спрашивает, хочешь ты играть во все эти игры или не очень. Ты сейчас экспериментальный образец, смирись и получай удовольствие. — Я сама все сделаю. — Я закрыл глаза, чувствуя, как меня окутывает аромат ее духов. Раздался шелест шелка и стало немного прохладнее. Мидори привстала и хлопнула в ладоши. Тут же дверь в палату, которая словно стала ближе, приоткрылась и через образовавшуюся щель в комнату проскользнула девочка лет десяти-двенадцати на вид. В руках она несла большую корзину. Бросив на меня любопытный взгляд, она молча поставила корзину возле своей наставницы и бегом выбежала из комнаты. Мидори легко взмахнула рукой, послышался щелчок замка. Той безумной стихии, что наполняла сейчас комнату, чужое магическое плетение явно не понравилось и воздух уже становилось тяжело протолкнуть в легкие, а возбуждение стало невероятно болезненным. Чтобы хоть немного успокоиться, я скосил глаза в сторону злополучной корзины, и, не удержавшись, застонал, она была битком набита сексуальными игрушками. Снова послышался шелест шелка и на этот раз я ощутил прикосновение нежной кожи к моей, которая уже горела огнем.

Все, дальше я ничего не помню внятно, лишь отголоски удовольствия до сих пор пробивают словно током, стоит мне только вспомнить о своем весьма необычном лечении.

* * *

— Ёси-сан, прекрасно выглядите, — я вздрогнул, выныривая из воспоминаний, и переводя взгляд на Мидори, которая подошла поближе и отвесила традиционный поклон. Вот кто был помешан на традициях, так это она. Но я отнюдь не в претензии, о, нет.

— Мидори-сан, никто не может сравнится с вами.

— Вы мне льстите, — она вежливо улыбнулась уголками губ, чтобы не нарушить свой макияж, который лично я считал чудовищным.

— Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете, Мидори-сан? — вот это было действительно интересно, учитывая, что у нее отобрали почти всех учениц, кроме самых маленьких, которые еще только начинают обучение, и с которыми еще не все ясно, кем они в итоге окажутся и есть ли в них хоть капли дара. Всего лишь известные кланам дети, родившиеся от прислуги или известных незаконных любовниц, причем от клана Кудзё и его вассальных кланов, которые таким образом решили законным образом избавиться от детей женского пола и которые точно не смогут принесли особой пользы клану, ну и чтобы выслужиться перед большим босом, куда уж без этого.

Где-то, я слышал, есть такое же место специально для мальчиков, но это скорее из разряда слухов. По крайней мере, на остров в кандидаты они не попадали, собственно, как и среди учеников не числились. Пока я лежал в местном аналоге больнички после экспериментального лечения под присмотром фанатичного шакала в образе главного лекаре, мне то и дело подселяли на время парней из последнего набора, для чистоты эксперимента, так сказать, которые и говорили о том, что если родиться ублюдком, то только таким. Воспитываться вместе с кланом, а не быть игрушкой у маньяков, таких, каким, например, был Ичесси. Складывалось ощущение, что из последнего руководителя местной школы специально делали какого-то злодея, и эту простую истину вкладывали в расшатанные умы местному населению. Зато вот Михо-сан начал пользоваться большей популярностью и уважением. Чего не сделаешь ради карьеры. И покойного помоями обольешь, ну, или правду про него расскажешь, если это будет тебе на руку. Я тряхнул головой, концентрируя внимание на Мидори. Она заметила, что я перестал летать в облаках и теперь полностью сосредоточен на ее персоне. Что говорить, женщина она была опытная, во всех смыслах этого слова.

— Я здесь из-за вас, Ёси-сан, — она отвесила поклон подошедшему Михо и снова повернулась ко мне. — Вы пока нестабильны. И первое время я буду находиться везде, где вы станете интенсивно применять свой дар. Для неподготовленных людей это может стать большим потрясением, я же могу противостоять ему, и у меня хватит сил, чтобы удержать вас от глупостей.

Ну что же, это не лишено логики, потому что, когда черная дрянь ушла с моего тела, оказалось, что преображение