«В полночь с 4 на 5 июля дивизии предстояло покинуть касторненский укрепленный район, так как сдерживать противника было нечем, не было снарядов. Был отдан приказ о передвижении. 1047-й полк оставался на месте, прикрывая дивизию от возможного удара врага с запада.

К утру сконцентрировались в квадрате Семеновка — Плоское — Успенка — Знаменка (очевидно, автор имел в виду деревню Знамя Архангельская. — И. С.). Разведка доложила, что противник стороной от нас, справа и слева, длинными колоннами танков и пехоты беспрерывно передвигается к Воронежу.

В 11 часов из разведки вернулся Графчиков (командир разведчиков. — И. С.). Почти сразу же после его доклада командир дивизии собрал в Семеновке совещание командиров и политработников. На совещании обсуждался один вопрос — действия дивизии по выходу из окружения. Мнения разделились. Командиры 1045-го и 1047-го полков предлагали разбиться на мелкие группы и выходить на восток в сторону Воронежа. Бригадный комиссар, начальник штаба, командование 1043-го полка и дивизионные разведчики предложили другой план: не дробиться и в полном составе прорываться на север. Вот каков был ход их рассуждений.

Нашего отхода на восток ожидает сам противник. Он освободил нам путь туда, и это говорит уже о многом. Его надо обмануть, то есть вначале двинуться на восток, затем круто повернуть на север и в одни сутки выйти из окружения.

Графчиков доложил собравшимся о результатах проведенной им разведки на север от Касторного. Он, не встречая противника, на машине проскочил до станции Тербуны, где вошел в контакт с командованием 8-го КК (в документах нет каких-либо подтверждений тому, что командование 8 кк и входивших в его состав дивизий встречалось с разведкой 284 сд или каких-либо других частей касторненской группы. О точном расположении и состоянии войск этой группы в 8 кк не знали вплоть до выхода их из окружения. — И. С.)

— В случае нашего движения на Тербуны командир корпуса обещал поддержку при прорыве линии фронта, — сказал Графчиков. — На обратном пути я заметил явно выраженную линию фронта противника, но не сплошную, а очаговую. Таким образом, она не будет представлять серьезной преграды для нашей дивизии. Батюк своего решения не сказал, а велел готовить личный состав к выводу из окружения.

Всю оставшуюся половину дня командир дивизии, бригадный комиссар и начальник штаба работали над картой. Свободный вход к ним имел один Графчиков. Мы гадали, на что решится командование, много спорили. К Графчикову, зная его характер, обращаться было бесполезно.

К концу дня к Батюку были вызваны командиры полков. Совещались около часа. Каждому из них был вручен приказ на выход из окружения, написанный от руки майором Корж. Верх взял второй план — выходить на север в направлении Тербунов. Предусматривалось совершить прорыв через линию фронта тремя колоннами»[234].

Как проходил выход из окружения? К счастью для исследователей, существует несколько источников, освещающих этот эпизод, что позволяет нам сегодня увидеть те далекие события, так сказать, с разных сторон и глазами разных участников.

Из документов 2 ид следует, что колонны войск начали отход еще вечером 4 июля. К этому времени 3 ибр находилась в районе выс. 246, 6, Панино, Долгуша. Части бригады едва закончили отрывку окопов и оборудование огневых позиций на занятом здесь утром рубеже, как получили устное распоряжение на выход в район деревни Семеновки для занятия нового рубежа обороны Милавка — Семеновка (в 6–7 км севернее). В 20:00, в очередной раз так и не вступив в бой, батальоны бригады оставили оборудованный рубеж, снялись с позиций и выступили на марш. Читаем в журнале боевых действий 3 ибр: «Шел проливной дождь. Мосты были все разорены, дороги поразбиты. Пешие через мосты в Семеновка прошли, но для машин пришлось строить мосты созданной группой в количестве 600 чел. под командой капитана Нечаева, изо всех подразделений, которые выполняли задачу построить мосты, переправить все машины и матчасть в Семеновка и прикрыть отход наших частей»[235].

В документах 2 ид было отмечено: «К исходу дня в частях дивизии кончились продукты питания и подходили к концу боеприпасы и горючее (в некоторых машинах горючего уже не было). Такое же положение создалось и в 284 сд. […] В целях сохранения тайны план выхода из окружения командирам и комиссарам бригад частей был объявлен устно… К вечеру 4.7.42 г. состояние погоды резко ухудшилось. В результате прошедших сильных дождей проходимость дорог сильно ухудшилась и затруднила продвижение автотранспорта. Это обстоятельство, а также отсутствие шоссейных дорог по пути следования колонн привело к нарушению плана марша и колонны в течение ночи и утра 5.7.42 г. продвинулись всего лишь на 8–10 км.

Во время следования колонн авиация противника группами 9–15 и более самолетов неоднократно пролетала над колоннами в направлении на Воронеж, но бомбежке их не подвергла. Этот факт можно объяснить только тем, что ввиду большого испарения после дождя, перешедшего в густой туман, наши колонны не были заметны для авиации противника.

К моменту прибытия частей дивизии в Скакун горючее в автомашинах кончилось и создалась угроза неизбежности оставления машин и матчасти артиллерии. Положение спасло то обстоятельство, что в районе Скакун были подбиты немецкие автомашины с запасом бензина и части дивизии смогли заправить свои автомашины.

По прибытии колонн в район Скакун выяснилось, что все мосты через ручей в районе Скакун взорваны. По этой причине автотранспорту и дивизионной артиллерии пришлось возвратиться и следовать на Бурдино через пункты: Малотроицкое, Березовка, Козинка, в то время как остальные подразделения продолжали движение по намеченному маршруту».

Теперь обратимся к версии Батюка, который возглавил правую колонну войск. Она изложена сразу в двух источниках: в докладе военсовету Брянского фронта, написанному ориентировочно 10–12 июля, и в августовской стенограмме выступления Батюка на совещании комсостава частей 284 сд после вывода дивизии на доукомплектование в Красноуфимск.

В докладе военсовету Брянского фронта Батюк был весьма краток, поэтому больший интерес представляет его августовский доклад, где он, со всей присущей ему прямолинейностью и категоричностью, не знающим сомнений языком и черно-белым восприятием происходящих событий, заявлял:

«По времени совершить прорыв ночью не удалось. Начался рассвет. Мы в деревне Сухаревке. Противник начал пускать свою авиацию. Нас он здесь не заметил, он решил, что мы ушли на Воронеж. Более 30 самолетов нас не трогали. 3-я колонна наша маршрут не выдержала по причине, что он был занят противником. Совершая двумя колоннами, мы столкнулись с пехотой и танками. Мы здесь потеряли некоторую часть матчасти по своей неосторожности… Часть малодушных людей не нашей дивизии, попутчики, вместо того, чтобы вести бой, увлекли наш 1043 полк и часть огневых средств, а сами ушли назад и начали движение на восток.