Судьба уготовила для меня встречу и с Хмельницким. Я вышла из дверей квартиры – в холодильнике шаром покати – и столкнулась с ним нос к носу. Оба замерли, уставившись друг на друга. Почему-то сразу поняла, кто стоит напротив. Рассматривала его, пытаясь сличить ту картинку, которая нарисовалась со слов Богдана, и реальность. Передо мной стоял статный мужчина в годах, и, скажи мне кто-нибудь, что он глава самой крупной в городе N преступной группировки, подняла бы того на смех. На нём дорогой костюм, пошитый по фигуре, словно он собирался на званый ужин и случайно перепутал двери. Тёмные волосы с проседью убраны назад, а ещё более тёмные глаза уставились на меня со странным выражением, которое невозможно разгадать. И эти самые глаза –единственное, что выдавало его. Холодные, расчётливые, много повидавшие в жизни. 

Осторожно, с опаской здороваюсь, словно передо мной стоит профессор, который сегодня будет принимать у меня экзамен, а я не выучила предмет. 

– Ульяна, полагаю, – раздаётся в ответ. Голос прокуренный, скрипучий. Не сказать, что неприятный, скорее пугающий. По коже сразу побежали мурашки от осознания того, что он каким-то образом знает обо мне. А это меня вовсе не радовало. Я почти не высовывала носа из квартиры, нигде с Богданом не светилась. Однако этот мужчина всё же понимал, кто перед ним.

– Иван Фёдорович, – протягивает мне сухую, мозолистую руку, резко контрастирующую с его костюмом. Это рука работяги, а не франта. – Позволишь пройти? 

Разве есть выбор? Я отхожу назад, возвращаясь в квартиру. Он до крайности вежлив, и понятия не имею, как вести себя с ним. Возможно, мне стоило отказаться, сославшись на то, что это не моё жильё и лучше дождаться его хозяина. Но в мужчине было нечто такое, что не позволило мне перечить.

– Богдан тебя не обижает? – смотрит на меня внимательно, будто ответ его интересует. Качаю головой. Слова с языка не лезут.

Мы стоим в кухне, и он всё так же пялится на меня, заставляя считать секунды до его ухода. Мне неприятно, неловко и страшно одновременно. Молчание затягивается, хотя мне и кажется, что он хочет нарушить возникшую тишину, подбирая слова. Но так ничего и не произносит. Спас ситуацию Богдан. 

Увидев своего шефа, молодой человек заметно побледнел, переводя взгляд с меня на него. 

– Приятно было познакомиться, Ульяна, – поклонившись, попрощался со мной мужчина. – С тобой, Богдан, поговорим вечером.

– Что он тебе сказал? – спрашивает Богдан с напряжением в голосе, после того как за незваным гостем захлопнулась дверь. 

– Ничего, – растерянная от реакции парня, отвечаю, не понимая, чем именно он настолько испуган, – он такой странный. 

Скуратов нервно ерошит отросшие светлые волосы и устало опускается на стул, изучая сообщения в своём сотовом. 

 – Уля, мне нужно будет снова уехать на день или два. Прошу тебя, не выходи из дома, не открывай никому дверей. Я попросил Сергея, он будет привозить тебе продукты, если я задержусь. 

С каждым произнесённым им словом я понимала, что петля затягивается, только ещё не знала, на чьей шее. 

Мне хотелось подойти, обнять его, как-то снять напряжение, но он, как ёжик, выпустил иголки, обозначив для меня границу, через которую не дозволялось перейти. Оставив на столе сотовый, Скуратов отправился в ванную. Обычно он не расставался с ним, но вид у него такой уставший, что казалось, просто забыл. 

Его телефон так и манил меня. Я стояла в кухне, слыша, как льётся вода, и гипнотизировала аппарат. Но это так низко – читать чужую переписку. Меня пугало, что я найду там сообщения от других девушек и уже не смогу делать вид, что всё в порядке, а значит, не смогу больше быть с ним. Поэтому, наверное, убеждала себя в том, что лезть в его личные вещи противоречит моим принципам. 

Отметая доводы разума, я взяла в руки телефон и раскрыла его. Почти все смс отправлены с незаписанных номеров, и я нажала на то, которое было прислано последним. В сообщении только незнакомый адрес, я пробегаюсь по строчке, стараясь запомнить, и захлопываю «раскладушку» одновременно с тем, как Богдан покидает ванную комнату. 

Он заходит в кухню, где я секунду назад положила на место его вещь, которую брать не должна была. Смотрю на него испуганно, но взгляд серых глаз тает, из льдистого и холодного становясь теплым. Рассматриваю его обнажённую грудь, следя за одной из множества капелек, что спускается по коже вниз, туда, где на бёдрах повязано махровое полотенце, и вдруг ощущаю жажду. 

– Этот старый бандит напугал тебя? – спрашивает, подходя ближе, и я, боясь выложить, чем занималась, пока он стоял под душем, изучаю оскал волка на его груди. Касаюсь подушечками пальцев пасти вытатуированного животного, не поднимая ресниц на его обладателя. 

– Немного, – тихо отвечаю, пока колючий подбородок царапает мой висок в грубой, но такой родной ласке. Мне приятна наша близость, я приникаю к нему теснее, ощущая, как моё платье, в котором недавно собиралась в магазин, пропитывается влагой. 

Скуратов находит мои губы и целует, так алчно и торопливо, словно это наш последний поцелуй. И я тянусь к нему с той же жадностью, намереваясь забрать себе его тепло, почувствовать каждый сантиметр желанного тела. Он разрывает на секунду этот контакт, сажая меня на подоконник, и я начинаю задыхаться, как астматик без лекарства. Сейчас я могу дышать только им. Его губы – мои губы, и, когда язык вновь проникает в мой рот, я понимаю, что живу и иное существование мне более неинтересно. Меня разрывает от этих чувств. Сердце, будто собрав всю кровь моего тела, вот-вот переполнится и лопнет, а я вместе с ним распадусь на тысячи кусочков.

Позади холодное стекло, а меня обдаёт жаром, когда его руки рвут мои тонкие колготки, а пальцы проходятся по половым губам, спрятанным под трусиками. Он гладит под тканью клитор, и я непроизвольно подаюсь бёдрами к нему, сама насаживаясь на его руку. Я хочу ощутить его член в себе так сильно, что это причиняет боль. Когда он спускает трусики по моим ногам, становится чуть легче, потому что любая одежда ощущается как преграда между нами. 

В созданной суматохе его полотенце падает на пол, оставляя его обнажённым, а горячий член трётся об мою промежность. Выдыхаю с облегчением, как только он помогает мне снять это ненавистное платье и лифчик. Богдан сжимает мою грудь, причиняя боль, но самая сладкая боль в мире срывает стон с моих губ. 

Мой преступник медлит, растягивая удовольствие. Он стоит между моих ног, не проникая в меня, лишь совершая поступательные движения: по клитору, ниже к влажной расщелине и обратно. Я готова вот-вот кончить. На секунду в голове проносится мысль, что в комнате включен свет и мой голый зад отлично виден каждому в темноте улицы. Никому не составит труда догадаться, чем мы занимаемся, и это рождает у меня шальную улыбку. 

Мы соприкасаемся лбами, и тёмный, напряжённый взгляд Богдана сверлит меня, пока он покручивает между пальцами сосок, вызывая томление в теле. От сдерживаемого желания мы оба тяжело и прерывисто дышим. Замечаю, как по его щеке стекает капелька пота. Я ловлю её языком, и из Богдана будто выдёргивают чеку. Член врывается в меня резко, глубоко. Он слишком большой для меня, и в первые мгновения я ощущаю распирание, но это чувство вскоре отходит на второй план.