Саймон, словно превратившись в животное, подобно всем остальным, что-то жадно глодал, а затем неожиданно выхватил из рук стоявшей рядом женщины бутылку с вином, вылил большую часть содержимого на нее и на себя и залпом проглотил остатки.

На несколько мгновений Рэкса вновь охватило чувство, что ему снится кошмар. Казалось невероятным, что их хорошо воспитанный друг мог вести себя подобным образом. Но это был отнюдь не кошмар. Сохраняя странное, жуткое молчание, сатанисты более получаса продолжали беспорядочно драться, падать, подниматься и вновь схватываться друг с другом, словно стая свирепых собак, пока, наконец, столы не были опрокинуты и вся земля вокруг них не стала усеяна остатками пищи, костями и пустыми бутылками.

Наконец едва державшийся на ногах Саймон сделал несколько неверных шагов в сторону от беснующейся толпы и рухнул на траву, закрыв лицо руками.

— Пора! — прошептал герцог.

Но не успели они подняться с колен, как возле Саймона возникла высокая фигура человека с покалеченным ухом, а в следующую секунду к нему присоединились еще трое мужчин и две женщины. Де Ришло заскрежетал зубами, сдерживая готовое сорваться проклятье и схватил Рэкса за плечо.

— Ничего не выйдет, — в сердцах пробормотал он. — Придется еще немного подождать. — И они оба вновь прильнули к земле.

Пировавшие были, очевидно, уже вдрызг пьяны, но вдруг, словно по команде, всей толпой устремились к трону.

Рэкс и де Ришло, до этого момента внимательно следившие за Саймоном, только теперь заметили установленный перед троном отдельный стол, за которым ели Моката и еще с полдюжины жрецов, казавшихся, по сравнению с остальными, на удивление трезвыми.

— Так значит дьявола тоже кормят, — пробормотал Рэкс.

— Да, — подтвердил герцог, — или, по крайней мере, его главных служителей. Бьюсь об заклад, что их кушаньем является человеческое мясо. Они, должно быть, где-то раздобыли мертворожденного ребенка, а, возможно, даже украли и убили какое-нибудь несчастное дитя.

Пока он говорил, откуда-то был принесен и поставлен перед троном огромный железный котел. Моката и евшие вместе с ним бросили каждый по куску пищи в котел, причем один из них швырнул туда круглый предмет, упавший внутрь с глухим стуком.

Рэкс содрогнулся. Герцог был прав — этим предметом мог быть только человеческий череп.

— Они вскипятят содержимое, — продолжал герцог, — и потом каждый из участников получит его маленькую порцию, а также горстку пепла от костра, который сейчас разводят под котлом. Всем этим они будут пользоваться для своих мерзких целей в течение всего года, до следующего великого шабаша.

— Черт побери! — недоверчиво пробормотал Рэкс. — Я не могу поверить, что эти человеческие останки способны приносить какой-либо вред. Это нереально.

— Вы же верите однако, что гостия, евхаристический хлеб, обладает чудодейственной силой, — прошептал в ответ де Ришло. — То, что находится в их котле — полная противоположность Тела Христова; бесчисленные чудеса были совершены с его помощью, а пользуясь этим проклятым варевом, можно творить страшные дела, уверяю вас.

Рэкс никогда не испытывал сильных религиозных чувств, но он был шокирован и до глубины души потрясен надругательством над вещами, которые он с детства почитал святыми.

— Боже милосердный, — пробормотал герцог, — они собираются совершить самое жуткое святотатство. Не смотрите, Рэкс, не смотрите… — Он со стоном закрыл лицо руками и начал шептать слова молитвы, но Рэкс, как зачарованный, был не в силах отвести взгляд.

Большой серебряный потир, наполненный жидкостью из котла, был подан мужчине в кошачьей маске, и один из его помощников извлек откуда-то несколько белых круглых предметов, в которых Рэкс сразу же узнал гостии: их, очевидно, украли из какой-то церкви.

Оцепенев от ужаса, он наблюдал, как слуги дьявола разломили гостии на части, опустили в потир, помешали внутри него сломанной частью креста и передали потир козлу, который зажал его между копытами, а затем вылил содержимое на землю.

Безумные вопли огласили окрестности, нарушив, наконец-то, зловещую тишину. Толпа сатанистов в безумном порыве рванулась вперед, чтобы втоптать частички гостий в размокшую землю.

— Ну и ну! — задыхаясь, проговорил Рэкс, вытирая со лба выступившие капельки пота. — Я больше не в состоянии выносить это. Они все сумасшедшие, все до единого спятили.

— Да — в данный момент, — решился, наконец-то, поднять голову герцог. — Некоторые из них, вероятно, действительно эпилептики, да и остальные, с медицинской точки зрения, — ненормальные. Этот отвратительный спектакль дает им возможность проявить сдерживаемые эмоции и не страдать от обычно подавляемых комплексов, порожденных размышлениями над мнимой несправедливостью, жаждой власти, непримиримой ненавистью к соперникам в любви, жгучей завистью к чужому успеху. Только так можно объяснить нечеловеческую извращенность происходящего.

— Слава богу, мы не видели здесь Танит. Она не выдержала бы этого зрелища. Она сошла бы с ума, я уверен, или попыталась бы убежать. А они, вполне вероятно, убили бы ее. Но что нам делать с Саймоном?

— Одному Богу известно, — горестно вздохнул де Ришло. — Будь у нас хоть малейшая надежда на успех, можно было бы атаковать этот сброд и попробовать утащить Саймона. Но нас разорвут на куски, как только заметят.

Толпа сатанистов чуть расступилась, и вокруг котла, под которым теперь ярко пылал огонь, встали, повернувшись к нему спиной, двенадцать обнаженных женщин. Они взялись за руки и закружились в каком-то диком танце, двигаясь по кругу против часовой стрелки.

В несколько мгновений все собравшиеся, за исключением сидевших чуть в стороне и образовавших небольшой оркестр нескольких музыкантов, стянули свои домино и присоединились к танцующим. Подобной музыки Рэкс никогда прежде в своей жизни не слышал и горячо молился, чтобы не услышать ее вновь. Да и можно ли было назвать музыкой беспорядочные резкие и громкие последовательности диссонирующих нот и аккордов? От такой музыки нервы натягивались, как струны, и плотно сжимались челюсти.

Абсолютно голых, с одними лишь масками на лицах, танцоров объединяло лишь то, что все они казались какими-то звероподобными существами. Обезумевшие женщины с растрепанными волосами и пыхтящие от напряжения мужчины едва ли замечали друг друга, пьяные от возбуждение и избытка алкоголя. Они вертелись волчком, шли, пошатываясь, падали, вновь поднимались и с безумным неистовством скакали, скакали, скакали в этом отвратительном нечеловеческом танце. Наконец, после заключительного завывания скрипки музыка оборвалась, и танцоры, как по команде, рухнули, изможденные, жадно ловящие ртами воздух, на землю, а гигантский козел, пародируя аплодисменты, клацал своими чудовищными раздвоенными копытами и издавал что-то похожее на жуткое радостное ржание.

Быстрым движением де Ришло приподнялся.

— Помоги нам, Боже! Рэкс, надо что-то делать. Когда эти свиньи переведут дух, следующим актом будет перекрещивание неофитов и отвратительнейшая оргия, со всеми извращениями, которые только мог выдумать человеческий ум. Мы не можем больше ждать. Как только Саймона перекрестят, не останется ни малейшей надежды спасти его от адских мучений — ни в этой, — временной жизни, ни в будущей, — вечной.