Пашков был не из тех людей, которых можно устрашить одной только внешностью, но Мириам собрала немало медалей на шинели и могла требовать его уважения. Три охранника хижины слышали достаточно мифов о Многоликой, чтобы узнать её военный образ и подчиниться приказам.

Тактика запугивания, сомнения, одиннадцать лет поисков в кошмарах и летних толпах – всё это потеряло значение, когда она зашла в хижину. Девушка уставилась на неё, и Мириам почувствовала, как что-то внутри неё щёлкнуло – конец вернулся к началу, круг замкнулся.

Мириам знала уже тогда. Знала с непоколебимой уверенностью.

Она нашла Яэль.

Яэль будто вырвало из тела, когда она увидела числа на руке девушки. Затянуло в давно прошедшее время, в другое место, куда суровей этого. Она почувствовала под коленями колючую солому матраса из Барака № 7. Услышала хриплые подбадривания Мириам: «Люди не выходят из этих ворот. Но ты сможешь. Ты особенная, Яэль. Ты сможешь выжить». Волнующий страх побега вновь промчался по её изменчивой коже.

Яэль была особенной. Она вышла из тех ворот, она выжила. Потому что Мириам так сказала. Для неё старшая девочка была мертва уже много лет – сохранившись лишь волком на руке, причиной, чтобы бороться. В доказательство этому имелась даже папка с досье в кабинете Хенрики: приказы о казнях в Бараке № 7 с печатью и подписью самого Ангела Смерти.

Но доказательство, которое предстало сейчас перед Яэль, было написано более долговечными чернилами.

121048.Х.

Третий волк был жив.

– Я здесь, Яэль. – Числа Мириам исчезли, когда она обвила руки вокруг Яэль – обнимая так же крепко и бережно, как одиннадцать лет назад. От такого знакомого ощущения Яэль расплакалась. И первый раз в жизни это были не слёзы потери.

Они несколько часов оставались в хижине. Обменивались историями из жизни. Мириам поведала об уколах, о побеге из лагеря, о жизни среди советских солдат. Яэль рассказала подруге всё: о четвёртом волке, пятом волке, Гонке Оси… и о том, что было после неё. К моменту, когда их истории сошлись в одной точке, уже наступила середина пасмурного дня.

– «Эксперимент 85»… Должно быть, доктор Гайер, усовершенствовал состав, – прошептала Мириам, когда Яэль замолчала. – СС используют меняющих лиц.

– А настоящий фюрер до сих пор жив, – добавила Яэль.

Молодая женщина кивнула:

– Гитлер выступил в эфире «Рейхссендера» всего через два часа после того, как ты застрелила его двойника на Балу Победителя… В «Разговоре с Канцелярией» он призывал всех к оружию. С тех пор этот выпуск постоянно повторяют. В мире едва ли найдётся хоть одна живая душа, которая его не видела.

– Путч генерала Райнигера… Чтобы план сработал, Гитлер должен быть мёртв…

А теперь весь Рейх знает об обратном. Второй Валькирии подрезали крылья, её полёт к свободе прерван. Годы подготовки, тайн и бесконечных смертей шли прахом, а всё потому, что Яэль убила не того человека.

Не успела она спросить о Германии (Есть новости? Хоть какие-нибудь?), как в дверях хижины появился командир Пашков: «Товарищ Многоликая?»

Мириам вскочила на ноги и повернулась к офицеру.

– Мы задержались, насколько было возможно, – продолжил он. – Только что получили приказ встретиться с подразделениями в Молотове.[10] Оттуда мы двинемся на Москву, пока Германия занята своими проблемами, – Пашков замолчал, будто бы только сейчас вспомнил, что с ними Яэль, и она умеет говорить по-русски. – Надеюсь, ваш допрос был плодотворным?

– Очень. – В присутствии Пашкова поведение Мириам ожесточилось. Яэль смотрела на старую подругу – прямая спина, взгляд, от которого мужчина весь сжимался – и не могла удержаться от мысли: не я одна изменилась.

Третий волк был жив; яростный, свирепый зверь.

– Мне нужно провести больше времени с пленниками. Волчица отправляется с нами. Мальчики тоже, – продолжила Мириам. – Пусть едут со мной.

Командир Пашков замер в дверях, он ещё несколько секунд смотрел в глаза Мириам, а потом сдался: «Если вы считаете, что это необходимо».

– Необходимо, – отозвалась она.

В прохладном весеннем воздухе повисло напряжение, и Яэль задумалась, о том, что могло бы случиться. Девушке альтернативы определённо не понравились.

– Выдвигаемся в десять. – Пашков вышел из хижины.

Мириам выглянула из-за двери на улицу, где солдаты складывали палатки. Пальцы её нашли кончик косы, принимаясь тянуть за чёрно-серебристые пряди.

– Нужно быть осторожными, – заметила она, голос был тих. – Если бы была только ты, без мальчиков…

– Феликс и Лука со мной, – сказала Яэль, тоже поднимаясь. – Они не должны пострадать.

– Почему тебя так волнует, что будет с ними? – Мириам нахмурилась.

Из-за кровавых снов и поломанных вещей. Потому что брат Адель не заслужил оказаться здесь, со сломанными пальцами в самой чаще леса. Потому что Яэль уже перечеркнула столько имён… (Цуда Кацуо. Неизвестный меняющий кожу). Потому что и Лука, и Феликс смогли что-то открыть в её душе. Пугающие чувства, которые одновременно заставляли Яэль быть и более чудовищной, и более человечной.

Но как сказать об этом? Как развязать узел, скрутившийся в груди? Разгладить его и выразить словами?

– Я задолжала кое-что самой себе, – сказала Яэль. – Я стольких потеряла, Мириам. Я оставила тебя умирать.

Рука подруги оставила в покое косу и коснулась предплечья Яэль: «Ты так думаешь?»

– Я так чувствую, – прошептала она. – Я чувствую это уже много лет.

Лицо, которое было у подруги теперь, сильно отличалось от того, что помнила Яэль, но грусть, отразившаяся на нём, точно принадлежала Мириам.

– Ты была всего лишь маленькой девочкой. Мы обе были детьми. Детьми, которым пришлось делать невозможные выборы.

Жизнь или смерть. Как же долго тянется этот выбор.

Знакома ли Яэль жизнь без него?

– Теперь я не девочка, – сказала она. Узел на сердце, казалось, стал только больше – тяжёлый от крови, чужой крови. – А убийца. Я много лет училась убивать, но от этого в мире стало только больше крови. – Несколько капель, и ещё, и ещё… – Я думала, что смогу остановить ненужные смерти, но…

– Яэль, – пальцы Мириам сжались. Её грусть превратилась в нечто более сильное. – Не вини себя. Столкнуться со злом таким великим, а тем более его остановить, – слишком для одного человека. Если бы ты не сбежала из лагеря, доктор Гайер ни за что не взял бы девочек из Барака № 7 для «Эксперимента 85». И тогда я бы никогда не выбралась оттуда живой. Если бы ты не застрелила меняющего лица в Токио, Сопротивление не начало бы действовать, и правление Гитлера не было бы прервано.