— Да, — ответил Сергей. В душе он по-прежнему доверял странному парню, но после демонстрации прибора…

— Ну, надо же! — воскликнул он вдруг, — я подумал о демонстрации вами этого прибора, — он кивнул на складную удочку, — и тут же пришла в голову мысль о том, что слово «демонстрация» очень похоже на «демон в пространстве». Стало быть, все эти уличные демонстрации или же демонстрации мод, вообще демонстрации чего-либо, а также демонстративное поведение…. Это всё с ведома лукавого?

— Его работа, — усмехнулся Иван.

— В вашем присутствии приходят странные мысли в головы людей, — произнесла медленно и значительно Наталья Николаевна, — и странные же вещи происходят. Не объясните, почему?

— Да где уж мне! — воскликнул почему-то радостно их новый знакомый, — а, кроме прочего, пора нам, леди и джентльмены! Пора в укрытие.

Он указал на вход, который обнаружился после того, как с него легко, словно крышка с кастрюли, убран был неподъёмнейший камень-валун.

Тем временем в Ивери разворачивались нешуточные события. В город, расположенный между Москвой и Петербургом, прибыли два не совсем обычных кортежа. Один из них представлял собой огромный чёрный джип с тонированными стёклами и охранявший его милицейский газик, другой — роскошный лимузин в кольце шести машин сопровождения. В джипе ехала дама в лёгком белом кашемировом пальто. Это была очень красивая, ухоженная блондинка со странной причёской — вокруг её головы была обмотана толстая коса. Такую причёску в далёкие прежние времена носила почти былинная Леся Украинка. Дама, ей подражавшая, именно из Украины и прибыла — сначала самолётом из Киева в Москву, затем на джипе — в Иверь. Горделивая посадка её головы говорила о том, что это женщина властная и знающая себе цену. Да и не мудрено, коль скоро везде и всюду её называли не иначе, как «оранжевая принцесса». Джулия Тамошенко, возглавлявшая на Украине блок оппозиции в Верховной Раде, сейчас переживала не лучшие времена — так называемая «оранжевая революция» не принесла народу ничего хорошего и не была им принята, а все её сторонники воспринимались «американскими наймитами». Губы Джулии были упрямо поджаты — эта женщина никогда не сдавалась. Вот и сейчас она надеялась с помощью эксклюзивной информации, которую получит в Ивери, поправить свои дела.

Господин в лимузине не знал, кто едет впереди на джипе. Он вообще не страдал мелочным любопытством, так как считал себя слишком значительной фигурой. Впрочем, он и являлся таковым. Это был бизнесмен Савва Игнатьевич Золотов, державший сеть кондитерских по всей России. Он путешествовал не в одиночестве — рядом с ним восседал лидер Либерально-демократической партии и вице спикер Государственной Думы Владимир Вольфович Жареноскин. Они потягивали коньячок и мирно беседовали.

— Так значит, вы не желаете входить в «золотую сотню»? — спрашивал Савва Игнатьевич.

— Не желаю, — отвечал Владимир Вольфович, — и тебе не советую. Работай на Россию. И даже не мечтай ни о каких «золотых десятках», «золотых сотнях».

— Но почему? — удивлялся Золотов, — я человек богатый и влиятельный. Я считаю себя олигархом. У меня полтора миллиарда «зелёных». Состояние не Бог весть какое, но всё-таки. Почему же мне не войти в пресловутый «Золотой миллиард»?

— Потому, — буркнул недовольно вице спикер.

— Я не против того, чтобы работать на Россию, — продолжал Савва Игнатьевич, — собственно, я на Россию и работаю. Деньги я не держу в оффшорах, они все здесь. Я кормлю людей хлебом и сластями, даю рабочие места, плачу налоги, у меня всё чисто. Я могу на законных основаниях представлять Россию в «Золотом миллиарде».

— Да пойми ты, — вскричал внезапно Жареноскин, — этим придуркам скоро всем конец!

— То есть как? — удивился Золотов, — у них же деньги, власть над миром. Кроме того, никто не знает в точности, кто уже вошёл в «Золотой миллиард». Это же втайне совершается.

— Всё тайное давно уже стало явным! — отрезал Жареноскин, — и близок их конец. Человечество больше не вынесет этого груза, этих бездельников и паразитов на своей шее. Они свои дворцы и виллы обустраивают, а вокруг себя свалку устроили, загадили весь земной шар отходами своей жизнедеятельности! Потребляют сорок процентов всей имеющейся в мире энергии! Куда это годится? Кучке супербогатых — сорок процентов, а на остальных — это больше шести миллиардов населения — оставшиеся шестьдесят.

— Так вы против элиты? — удивлялся Золотов, — может, вы тоже из этого знаменитого «СМЕРШ-Мидасу»?

— Я?! — Жареноскин аж поперхнулся коньяком, — да ты только послушай моё выступление в Думе! Вот — у меня всегда с собой диктофон. Включаю запись! Слушай!

Из динамика донёсся его голос:

«… мы всё время делаем упор на низы: рабочие, крестьяне, бедные. Слушайте, когда мы будем об элите говорить? Все вопросы решает элита. Элита, я имею в виду необязательно чиновники, а гении, их нужно собирать. Америка на чём выигрывает? Она со всей планеты собирает самых умных людей. Мы не хотим собрать. У нас же есть 83 субъекта. Наверное, в каждом есть 10 наиболее умных людей, их нужно поддержать, им нужно помочь, чтобы они могли вложить свой труд. Они хотят, им мешают, потому что там, где чиновник глупее этого умного человека, он всё делает, чтобы этот человек вообще замолчал, он их раздражает.

А теперь — о проблеме «шариковых». Мы по советской схеме сверху раздаём цыплятам, они поклевали и снова пищат, снова мы даём и снова им вместо удочки — рыбку. Пока хватит, лет на 20, на 30. Но эта советская система отучила людей работать, отучила быть собственником. У нас никто не хочет быть собственником. Где очередь людей, которые хотят быть собственниками? Боятся, не хотят. Почему не идёт ТСЖ у нас? Боятся быть собственниками жилья. Как это мы — собственники? Отвечать надо.

Я был председателем ЖСК, у меня всё было идеально: сухой подвал, никаких протечек, я командовал сам, всё сам делал, не боялся. Но я внук фабриканта, а у нас сегодня дети шариковых, дети рабочих и крестьян, которые забыли, что такое собственность, забыли, что такое собственный труд, чтобы за него биться.

Люди не умеют работать, не умеют мыслить. Моя фабрика работает до сих пор под Ровно, мой дед построил. Где остальных фабрики, где фабрики ваши? Что вы, что ваши родственники сделали? Она стоит и до сих пор фурычит 102 года, остальные несут цветы к памятнику Сталина, Ленина. Они мертвецы, и страны, которую они создали, нет».

— Убедился? — спросил довольный Жареноскин.

— Ну да, — Золотов выглядел растерянным, — но я не понимаю…

— А тебе и не надо понимать, — ухмыльнулся вице спикер, — ты не внук фабриканта, ты тоже Шариков. Только богатый.

Жареноскин недаром занимал свой пост. Он был необыкновенно умён и расчётлив. Вот и сейчас Золотов услышал продолжение заседания, где оценку воззрениям вице спикера дал присутствовавший там президент Путин:

«Владимир Вольфович сказал, что нужно обращать внимание на элиту, с ней работать, а от рабочих и крестьян — Вы сказали, я записал дословно — появляются только дети шариковых. Я сам из рабочей семьи, Владимир Вольфович. Я с Вами абсолютно не согласен. Нет-нет, не спорьте, я записал дословно. У нас талантливый народ. Нам нужно бороться с бедностью и решать проблемы образования. И не люди виноваты в том, что часть населения у нас деградирует в связи с бедностью, в которую мы её загнали за предыдущие 15 лет. Это наша с вами вина. Лично я 15 лет назад не был и не работал в таких высоких и важных кабинетах. Мы сегодня здесь, и это наша вина и наша ответственность — бороться с бедностью, решать проблемы здравоохранения и образования. И по этому пути мы должны идти, и над этим мы должны, мне кажется, думать. Ну а главное — помнить из глубины веков дошедшую до нас истину: не в силе Бог, а в правде».