и не следовало, поскольку сила перестала что-то решать с тех пор, как изобрели огнестрельное оружие. Из-под моста вылезали и другие участники предстоящего веселья, было их всего семь, да их могучий предводитель, да мелкий дрищ в душегрейке, который так и сидел на досках моста, размазывая по лицу кровавые сопли.

События стали развиваться стремительно. Мужик замахнулся топором, Женя сделал шаг назад, вскинул ружьё и спустил курок. То ли эти люди никогда не сталкивались с огнестрельным оружием, то ли решили показать свою лихость, то ли просто были дураками. Грянул выстрел, Женя уже привычно кубарем откатился назад, мужик сложился пополам и рухнул лицом вниз, из прорехи в шубе торчали окровавленные рёбра.

В атаку кинулись остальные, но тут начал стрелять я. Картечь по плотной толпе, а они стояли именно плотной толпой, хотя ширина моста позволяла рассредоточиться, даёт отличный результат. Шесть выстрелов вынесли четверых, ещё двое были ранены. Перезаряжать некогда, поэтому я выхватил револьвер и стрелял почти в упор.

Женя зачем-то бросил ружьё и выхватил мачете, дрался он плохо, но храбро, смог отогнать мужика с кистенем, который едва меня не достал. Стальной шар разминулся с моей головой всего на пару сантиметров. Револьвер, что характерно, дал две осечки, но и оставшихся выстрелов хватило, чтобы покончить с бандитским беспределом на мосту.

— Готово, — выдохнул я и опустил пистолет, наблюдая. Как в нашу сторону тянется едва заметный дымок от мёртвых тел. Но не о всех, тот, что стоял дальше всех, определённо был жив.

— Вон тот живой, — сказал я Жене, указывая пальцем.

— Вижу, — весело отозвался он, его всё происходящее явно забавляло. — Сейчас будет мёртвый.

— А ты почему второй раз не выстрелил? — спросил я, когда мы склонились над телом.

— Я стрелял, только патрон остался старый, которым оленя убил.

У меня опустились руки. Он даже патрон не заменил. Никакой дисциплины, безалаберность, возведённая в Абсолют, надо всё самому проверять.

Мужик был ранен, пуля из револьвера пробила ему предплечье, кровь текла обильно, но он терпел и старательно притворялся мёртвым. Женя присел рядом и достал складной нож. Открыл лезвие и тихонько ткнул его в щеку.

— Слышь, мужик, ты не прикидывайся, а то сейчас резать начну.

Он открыл один перепуганный глаз и посмотрел на нас.

— Для начала вырежу тебе глаз, — сообщил Женя доверительно. — Потом воткну острие под ноготь, а ногтей у тебя целях десять. Если будешь упираться, то придётся развести костёр, а вот тогда…

— Не губи, — заскулил мужик, это явно был не самый авторитетный бандит, комплекцией мало отличался от первого провокатора, одет в какие-то лохмотья, и с такой же точно козлиной бородой. — Чего тебе надо?

— Мне?!! — фальшиво удивился фармацевт, — ничего, мне просто нравится людей мучить, прикинь.

Раненый снова закрыл глаза и заплакал навзрыд.

— Если тебе интересно, — добавил я, — я могу его остановить. Только ты должен нас заинтересовать.

— Чего?

— Выдай нам, где ваше добро хранится, тогда, глядишь, просто убьём.

— У атамана, в поясе, — он распахнул глаза, полные слёз. — Там всё, он себе забирал, не губитеееее…

— Проверь, — скомандовал я.

Пояс у атамана был солидный, широкая кожаная лента в палец толщиной, пряжка весом чуть ли не в килограмм, поизучав его в течение нескольких минут, мы выяснили, что пояс непростой. Материал распадался на две полосы, между которыми имелся тайник. Видать, не доверял своим атаман. Что у нас тут?

Раненый, воспользовавшись тем, что наше внимание было отвлечено на пояс атамана, попытался уползти, но Евгений тут же пресёк, воткнув с размаха нож ему в бедро. Мужик завыл противным голосом и отключился. А в поясе всё было дорого-богато десяток золотых монет, тридцать две серебряных, несколько цепочек, браслет, какой-то амулет, тоже золотой. Пара тяжёлых колец-печаток с непонятными иероглифами, а ещё серьги, золотые и серебряные, с камнями и без. Пояс, сам по себе немалый, с таким грузом весил килограмма три.

— Думаю, будет на что в кабаке гульнуть, — сказал я, ссыпая ценный груз в мешок.

— Амулет сразу не продавай, вдруг волшебный, — предложил Женя.

— Да я и монеты серебряные не отдам, — сказал я. — Если получится, пули отолью.

— Точно, — сказал он, серьги тоже из серебра отбери, можно прямо так засыпать, как картечь.

Больше мы ничего ценного не нашли, оружие у бандитов было дрянным, одежда — изношенной, а сапоги на глазах разваливались, по правде говоря, содержимого пояса атамана явно хватило бы на новый гардероб для всех, но, видимо, возникла проблема с реализацией награбленного. Раненый разбойник всё-таки умудрился сбежать. Отполз к краю моста, а потом плюхнулся в воду и поплыл. Стрелять вдогонку не стали, патроны нужно экономить. Может, потом в кабаке купим, мне, собственно, только порох нужен и капсюли.

Пришлось потратить время, чтобы перезарядить револьвер. Делать это на ветру очень неудобно. Это с ружьём просто, только патроны засовывать, а тут приходится сыпучий порох пересыпать в каморы, а он того и гляди разлетится по ветру.

Дальше шли по дороге, больше ничего опасного не встретили, даже местность стала напоминать обжитую. Вот какие-то избушки стоят, но на постоялый двор не похоже, просто избы местных крестьян. Самих крестьян, правда, не видать, но тут всё время так.

То, что можно было назвать постоялым двором, обнаружилось в десятке километров от моста. Мы в пути дважды присаживались отдохнуть, но есть пока не стали в надежде, что там подадут горячего. Дорога сильно изгибалась, огибая небольшой лесок из тонких молодых деревьев, а сразу за поворотом обнаружилось интересное строение.

Я бы назвал это деревенькой. Обширное пространство, обнесённое довольно серьёзным частоколом. Явно защита от кого-то нехорошего. Ну, мы-то хорошие, нас пустят. Внутри несколько зданий, одно, самое высокое, видимо, и есть гостиница, а рядом конюшня, баня, бордель и кабак. Ну, я так думаю.

Дорога отчего-то упиралась в глухой забор, а вход пришлось поискать. Вот он, две большие створки на столбах. Хорошо поставлены, так просто не вынести, даже тараном придётся долго стучать. Встав у ворот, я осторожно постучал. На уровне глаз открылось окошко.

— Кто такие? — в окно высунулось крысоподобное лицо привратника.

— Путники, — спокойно сказал я. — Хотим согреться, отдохнуть и перекусить, открывай ворота.

— Путники? — он пошевелил губами, пробуя произнести это слово. — Да, путники, проходите.

Одна створка подалась вперёд, ровно настолько, чтобы мы смогли протиснуться внутрь. Внутри, как по заказу стих ветер, более того, откуда-то выглянуло солнце, которое сейчас клонилось к закату. Так и есть, большие рубленые избы, вон там явно кормят, нос безошибочно ищет вкусные запахи. Мимо проехала лошадь с сидящим на ней молодым парнем,