А осталось ли хоть что-то от той особы, которую вечность назад привели в данный лабиринт? Сколько уже прошло времени, как я здесь: тысяча лет, одна неделя или один малюсенький часик? Как же хочется объятия, простого слова услышать от живого существа. Ведь на марсианской земле одна рыжая пыльца и холод. Деятельность заморожена на три мгновения вперед. Требуется растопить лед надежды! Чай на столах уже давно остыл, в домах погасли огоньки. Славно утреннему солнцу, он видит лиловой рассвет себя самого – для природы все просто. Она отдана на бессознательное существование.

Хочется сделать пару снимком на память о моем заключении тут. Но камеры нет, только фотографическая память, значит на нее буду перебрасывать образы. На мою серую кожу упала капля дождя. Тут могут проходить дождевые облака? Проходимки-чудесные по моей коже вознамерились проходить. Каждый день шагаю по лабиринту, и хоть бы раз мне попалась водяная субстанция. Я, широко открывая рот, желаю, чтобы водяные капли попадали прямо в мою пересушенную глотку.

Письмо придется отложить. Только деятельность отлова воздушных капелек занимает мой разум. Научение требует особого навыка, и я его отдаю на течение автоматизма. Остатки моего существа видят размах здешней породы. Отдыхает она, размеренно рассыпая мои недра. Память клубится непонятными знаками судьбы, чтобы это могло значить? Мастер Ана… Прошу!

Пиршество напоминает мне старые ветряные рывки, которые принимали призраки, чтобы напугать простых детей. Незамысловатая то песенка, играла она из полуразбитого граммофона, старого, почти развалившегося. Мы все удивлялись, как он вообще издает хоть один звук, а тут целые мелодии, да еще какие! Красота. Диво. Туман снова находит, кусочки памяти разбредаются, подгоняемые мощными ветрами Марса.

Красивая планета у меня под боком. Все еще пишется слово, научая литературное сообщество разрозненному повествованию. Остров сам себя делает. Грингмуц шепчет дышками. Короткие оконца под платьями самодержавными, свободным ходом мимо пролетают. Ах, вот бы посмотреть на Солнце вблизи. Хотя бы с Меркурия. Я уже не смогу сгореть, потому что от меня уже ничего и не осталось. Все это суета для важных особ.

Красная планета, Красная Мнига под ребрами стучит. Магия снов подбирается ближе к основанию черепной коробки. Пишется история, не разводи тут птичий лепет!

Для себя ли пальцы трудятся, стараясь перечеркнуть страницу уже нарисованного шаржа. Из лабиринта выхода нет, я это отчетливо осознала, когда впервые сделала вздох. Пришелец хоть бы один навестил, а то немного тоскливо мреть под минусовой температурой. Дерево Жизни, хоть раз увидав Окончание уже бы давно смочило корни в замочной скважине последних ворот последнего замка Королевы Розанно.

А ведь это же я! Когда-то моя тень была Королевой, а сейчас вот сумеречное сознание претерпевает наручники у себя на невесомых запястьях. Древо держит меня за талию, я иду, не видя куда путь заворачивает. А ввинчивается он глубоко вниз. Наверно хочет достичь истины или еще чего похуже. «Фотографируй память, потом покажем эти снимки Мастеру, будь он благословлен трижды и еще раз по три!»

Несмело визжит душа, желает она в последний раз навестить Землю, но не может отыскать ключей от наручных часов.

– Где ты, склока персиковая, я же тебя отыщу, будь ты хоть дважды космическая звездность!

Крик разразился в глубинах нездешних морей. Грингмуц падает, переворачивая изнеженные лапки кверху.

– Сама личность делается похожей на тебя, не заставляй в пустую исхаживать твои красные земли! – Я почти плачу, когда заставляю себя говорить все это.

Разделаться с течением странного тока идей. Они вдруг заполонили все пространство в голове. А что еще здесь можно поделать? Сколько же вопросов в никуда. Лучше бы по зеркальным путям рассыпала время!

В который уже раз оглядываюсь на небеса. Атмосфера здесь тонкая, похожая по мое первое шифоновое платье. Тогда моя нога застряла в зеленых лугах близ Ареа, а на помощь было некому прийти. Короткая история должна была, видимо, приключится, но нет, я все же выкрутилась и вот теперь оно снова повторяется. Нужно всего то вынуть ногу из капкана, и я буду свободна!

Из собственной утробы хочется выйти, но получается только короткий всхлип, из глаз брызжут мокрые слезы. Помоги мне, стеллаж из тонких стенок, который стал моим вторым убежищем! Трескотня под левым ухом не в счет, ничего теперь не в счет. Пускай клетка треснет как трещит Жужжа в ушном канале. Вещание тарелочных, залетных музыкантов. Песню свою они хотят мне набренчать. Чтож, пускай бренчат, пускай себя показывают во всей своей красе!

Я щепоткой соли возвышаюсь над знаменем победы или поражения. Еще не совсем ясно, куда следует думать. Кресло в центре темно-коричневого зала и большое окно перед глазами. Хожу среди кремовых стульев, рассматриваю столовые приборы, которые находятся в ведении Роберта. Какой он милый человек, добрый, смышленый. Его невидимая борода словно бы подметает кристально чистый пол, а ветер вечно гуляет у того в голове. Луковицы куда-то запропастились…

Сам для себя помещик. Среди буквенных строчек рассматриваю помутнение в глазах. Что-то там пишется само собой. Космическая мелодика на глазах разрастается наподобие большого цветка. Успех похож на короткую пьесу, или на японский зонтик эпохи неовостока.

Большая вывеска «Высота Стекла» проносится перед взором. Да уж, стекло на славу развеселило меня. Здание еще раз. Ареа, эти горы, что словно бы застывшие Хранители. Все еще не видно куда идти, не понятно, но все же я иду.

Смакуя данный мне напиток, хочется отдельно поблагодарить наставника в лице некоего безымянного помощника, яркая тень которого долго время была со мной, пока детство проводило себя близ белого Дома с башнями. Там внизу еще такой прелестный океан плескался. Хрустальные щепки теперь льются из глаз. Как это славно, нежно, тихо. Снова голубой закат. Лабиринт принес меня в начало. Снова.

Вижу всенарастающее свечение сбоку от себя. Повернув тело к источнику света, посмела наблюдать расщепление родной планеты.

И осознание ненужности несносной громадой разрывало клеть моего сердца. А оно шелестело, умоляло подняться с теплого песка, говоря мне, что рассвет уже близко, осталось совсем чуть-чуть… А у меня было чувство, что я потеряла собственную душу. Она растворилась так же, как в яркой вспышке света исчез мой Дом.

Пустотность физического наполнителя, тончайшее безумие и ледяное отсутствие в левом подреберье. Понятным словом шествие превратилось в клоунское подобие на забытье. Одним лишь горьким воздухом питалось мое тело, даже мысли рассыпались перед зеркальной неизвестностью, в которую я самолично поместила себя.

Не имею понятия, сколько минуло лет и сколько материи пронеслось мимо меня, но в какой-то неопределенный момент, среди мерного шума чужой планеты, я стала слышать тихий голос.

Первое время было не понятно, что он гласит и что это собственно такое, но с течением пространственных соков и нарастанием моей концентрации я смогла различить отдельные слова, а после и вполне осмысленные словосочетания, предложения, причудливо складывавшиеся в нестройный ряд истории.