Возникает вопрос: какое же место в этом хаосе правительственной системы Гитлера заняла гиммлеровская организация СС? После провала миссии Гейдриха весною 1933 года ее рейхсфюрер этого еще не знал и сам.

Ему не оставалось ничего другого, как ждать своего часа. И он продолжал предыдущую деятельность, определенную им самим, обеспечивая неприкосновенность своего нового бога — Адольфа Гитлера и его безраздельного господства в партии. Поскольку он занимал пост президента полиции в «столице движения», ему иногда предоставлялась возможность, используя публикации в мюнхенской прессе, показать своему фюреру, как несправедливо тот поступил, проигнорировав самого бравого из бравых при разделе государственной добычи.

В середине марта Гиммлер приказал взять под стражу человека, которому оказывал помощь, будучи еще студентом, — убийцу Айснера графа Арко Велли. По заявлению самого Гиммлера, он раскрыл «намерение графа организовать покушение на рейхсканцлера Адольфа Гитлера». Через две недели Гиммлер «предупредил еще одно готовящееся покушение на рейхсканцлера», которого террористы якобы собирались подорвать ручной гранатой. В газетах появилось сообщение, что трое советских агентов заложили гранаты у памятника Рихарду Вагнеру, около которого должна была проехать автомашина Гитлера. Вездесущий президент полиции тем самым предупредил смертельную опасность, грозившую фюреру и всему немецкому народу. Более того, Гиммлер доложил: «По сообщениям из Швейцарии, нам стало известно, что коммунисты планируют целый ряд покушений на Адольфа Гитлера и других государственных деятелей».

Эти измышления Гиммлера затронули самое больное место нового хозяина имперской канцелярии. После пожара рейхстага 27 февраля 1933 года, приписываемого голландцу Маринусу ван дер Люббе[79], Гитлер стал опасаться террористов и взрывчатых веществ, постоянно опасаясь вероломных убийц.

Канцлер не проводил ни одного заседания кабинета министров, чтобы не затронуть этот вопрос. 7 марта он заявил: «Последствия удачного покушения имели бы для общественности ужасные последствия».

Через неделю после этого в протоколе очередного заседания кабинета было записано: «Канцлер считает необходимым установить твердый срок сдачи взрывчатых веществ населением. За последние годы было похищено 1500 тонн различных ВВ, из которых сдано лишь около 150 тонн».

Ему казалось, что меры, принимаемые для его личной охраны, явно недостаточны.

Вот как рисовал он себе картину вероятного покушения:

«Однажды на мансарде дома где-нибудь по Вильгельмштрассе поселится невзрачный человек, которого все будут считать школьным преподавателем, вышедшим на пенсию, с роговыми очками, плохо выбритый и с бородкой. В свою комнату он никого пускать не будет, поскольку там совершенно спокойно соберет снайперскую винтовку. Потом станет терпеливо час за часом, день за днем держать под прицелом балкон имперской канцелярии. И настанет день, когда он нажмет на спусковой курок».

Гитлер не чувствовал себя в безопасности даже в своих собственных четырех стенах. В кабинете он обычно сидел за столом с тремя товарищами по партии (Герингом, Геббельсом и Фриком) напротив остальных министров. Имперскую канцелярию охраняли солдаты рейхсвера, генералы которого не исключали возможности путча против национал-социалистского мессии. Кто другой мог оказаться здесь более полезным, нежели верный Гиммлер, столь заботящийся о своем фюрере? Гитлер отдал руководству СС распоряжение выделить для своей охраны специальное подразделение. Начальником лейб-гвардии был назначен баварский крепыш, группенфюрер СС Иосиф («Зепп») Дитрих[80].

Он отобрал 120 эсэсовцев, уже несших охранную службу, которые установили тройной кордон вокруг Гитлера. В сентябре 1933 года на нюрнбергском партийном съезде канцлер присвоил своей охране звание лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». Тем самым Гитлер заложил основу будущего второго вермахта — войскам СС.

По примеру этого «штандарта» Гиммлер создал так называемые «зондеркоманды СС», а позднее и «подразделения готовности». В различных землях страны, начиная с лета 1933 года, возникли псевдополицейские подразделения и части, в задачу которых входили защита и охрана новых господ, а также проведение террора против политических противников. В 1934 году в Эльвангене и Ройтлингене появились первые «подразделения готовности», имевшие общую численность 800 человек, которые стали охотиться за демократами земли Вюртемберг. В Дрездене из добровольцев была образована «зондеркоманда 3», вслед за которой в Мюнхене и Арользене сформированы подобные же эсэсовские подразделения, предназначенные для охоты за людьми.

Таким образом, Гиммлеру удалось подключиться к деятельности, выходящей за пределы компетентности баварской полиции. Поскольку ему подчинялись самые дисциплинированные вооруженные отряды партии, вновь назначаемые начальники земельных полиций стали обращаться к нему за советом и помощью. Внук мюнхенского жандармского комиссара Конрада Гиммлера понял, что его будущее связано с полицией, и, используя полицейский аппарат, он сможет принадлежать к национал-социалистской иерархии.

Да и в Баварии Гиммлер сделал шаг вперед. 1 апреля ему была подчинена вся политическая полиция Баварии, он стал называться начальником политической полиции и возглавил одно из управлений баварского министерства внутренних дел. Он продемонстрировал теперь работу национал-социалистской полиции, преследуя с холодной бюрократической педантностью политических противников и предупреждая выходки местных лидеров СА. Более того, аресты католических священников стали осуществляться только с его разрешения. Политический террор был поставлен на научную почву. На территории бывшей пороховой фабрики под Дахау на базе нескольких старых каменных бараков Гиммлер организовал лагерь, в котором концентрировались арестованные коммунисты и социал-демократы. В лексиконе Германии появилось новое выражение «концентрационный лагерь», ставшее символом полицейского разгула Генриха Гиммлера.

Шефы полиции новой Германии поначалу усматривали в этом лагере лишь образцовую организацию гиммлеровского аппарата, в результате чего создалось мнение, что именно Гиммлер должен стать будущим начальником всей немецкой полиции. И он разработал план ее создания, считая, «что существовавшие полицейские органы не образуют единой организации, значительная часть полиции деградировала, а среди личного состава находится много деклассированных элементов и марксистов».