фантазии и намеренного искажения действительности, художники того времени все равно оставались в рамках реализма. Два самых известных фантазера – Босх и Арчимбольдо. Оба они предельно реалистичны в деталях. И это делает их максимально убедительными. Например, итальянец Джузеппе Арчимбольдо делает аллегорические фантазийные портреты на тему «Времена года» и «Четыре стихии». Это портреты, но при внимательном рассмотрении мы видим, что они собраны из овощей, фруктов, цветов, даже животных. При этом сами овощи написаны очень точно, поскольку все так же нагружены символикой.

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/1/1a/Giuseppe_Arcimboldo_-_Pairs_of_Allegories_-_WGA00830.jpg

Джузеппе Арчимбольдо. Примеры аллегорий из циклов 1560-х годов «Времена года» и «Четыре элемента»

Таким же заложником символизма был Иероним Босх. В его чудесатых хитросплетениях человеческого, животного и растительного отдельные детали хорошо узнаваемы и читаемы, у него нет натюрмортов в чистом виде, но яблоки в его картинах не спутать с апельсинами, или гранатами – ведь символика в них все также различна. Удивительно, но благодаря символизму, наблюдательности и влюбленности в реальность художники смогли зафиксировать для нас свою действительность так точно, что мы можем по их картинам восстановить настоящую историю селекции!

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/6/62/The_Garden_of_Earthly_Delights_by_Bosch_High_Resolution_2.jpg/2880px-The_Garden_of_Earthly_Delights_by_Bosch_High_Resolution_2.jpg

Иероним Босх. Сад земных наслаждений (1500–1510). Центральная часть триптиха. музей Прадо. Мадрид

Если выстроить картины старых мастеров в длинный хронологический ряд, то изменения, которые селекционеры веками производили с культурными растениями, становятся очевидны. Как менялась толщина арбузной корки и цвета его мякоти, как колос становился все пышнее, а редис и морковь откармливали и выравнивали свои блестящие бочка – все это настоящие уроки наглядной биологии, преподанные нам посредством изобразительного искусства, прочными нитями связанного с реальностью своего времени.

В XXI веке мы можем дополнить эту картину данными молекулярно-генетического анализа и биоинформатической реконструкции. Но придумать что-то нагляднее искусства мне будет очень сложно.

5.2. Двадцатый век начинается

как говаривал сэр Артур Конан Дойл, отправляя Шерлока Холмса в очередные неприятности.

Наверное, мы уже даже немного привыкли, к тому чудовищному потоку новостей и изменений, что несет нам каждый новый день XXI века. Но так было не всегда. Большую часть истории человечества все менялось медленно. Очень медленно. Это касалось абсолютно всех сфер человеческой жизни: от быта до медицины, от математики и астрономии до взглядов на религиозные вопросы. Если изучать историю науки, то можно заметить, как между ключевыми точками развития какой-либо технологии иногда проходили десятилетия. Многие открытия из-за плохой коммуникации часто переоткрывались разными учеными в разных концах света и в разные годы (а то и века).

Но в XIX веке все изменилось. Мир сменил медленную поступь на быстрый шаг, шаг становился все увереннее, превращаясь в первые попытки бежать. Тому было сразу множество причин, не последней из которых стало развитие коммуникаций между разными его частями – появление телеграфа и железных дорог будто сократило расстояния между людьми. Прогресс, медленно плетущийся с тех самых дней, когда первые наши предки взяли в руки камень (чтобы то ли раздавить раковину моллюска, то ли голову косо посмотревшего соседа по пещере), стал набирать скорость. Иногда людям казалось, что его можно ощутить, потрогать. Он пульсировал в головах стуком колес несущихся паровозов, отстукивал щелчками телеграфных клавиш, гудел пароходными сигналами, звенел крючками жаккардовых станков и шелестел шестеренками автоматонов. И вот ко второй половине XIX века мир побежал. Побежал с той скоростью, что не знало ни одно поколение до того. С тех пор эта скорость только растет, и никаких вам пауз, чтобы скушать Twix. «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!» – голосом Черной королевы сказал обо всем этом полтора века назад известный математик Чарльз Лютвидж Доджсон, больше известный нам как Льюис Кэрролл.

О, как же, черт возьми, он был прав!

Это одновременно происходило во всех сферах человеческой деятельности. И одни из самых интересных вещей случились в мире биологии и конкретного ее применения к повседневной жизни – сельского хозяйства. Если до наступления XIX века для выведения нового более удачного, урожайного, климатически адаптированного и устойчивого к болезням сорта можно было позволить себе полсотни лет упорного труда селекционера, то теперь такие темпы становились расточительством. Конкуренция: не успеешь ты – успеют за тебя. Да и растущее население нужно как-то кормить.

В арсенале человечества в те времена была лишь селекция без какого-либо понимания, как это все работает внутри. До слов «гены», «ДНК», «аллели» оставались еще многие годы. Слово «наследственность» робко проступало на страницах первых научных работ. На этом месте я не буду пускаться в невероятно интересные детали, а лучше искренне посоветую главу «В потоке времени» из книги «Она смеется как мать»[224].

А мы же поговорим о ней. «Традиционной селекции».

Попробуйте затеять разговор об этом с неподготовленным собеседником. Попросите его охарактеризовать «традиционную селекцию» первыми словами, что придут в голову. Возможно, вам доведется услышать что-то вроде «это то, чем испокон веков занимается человек». В ответе также могут фигурировать прилагательные «простая», «понятная», «безопасная». Но так ли это на самом деле? Давайте заглянем за определением методов селекции в Википедию: «Основные методы селекции растений – массовый и индивидуальный отбор, внутривидовая и отдаленная гибридизация, инбридинг, полиплоидия и экспериментальный мутагенез»[225].

Массовый и индивидуальный отбор – вот то самое, что возникает в памяти человека по запросу «селекция». Мы незаслуженно отбрасываем все остальные, часто куда более продуктивные и распространенные, варианты. Здесь вроде бы все просто: для получения сорта крупных помидоров надо год за годом собирать урожай, отбирать самые крупные на семена, на следующий год сеять эти семена, собирать урожай… И так снова и снова, урожай за урожаем, пока… а что пока? Рано или поздно при таком подходе мы упираемся в ограничение: что делать, когда предел размера или сладости достигнут? крупнее или вкуснее уже не получается (а хочется)? А что, если в процессе селекции по одному признаку мы потеряли или приобрели другой, и не всегда это оказалось на пользу? Как такое вообще происходит? Или вот еще задачка: как добавить свойство фруктам, овощам или растениям, если ни у одного представителя нужного вида такое свойство не встречается? Отобрать и развести с отбором по нужному признаку просто не из чего. Непростая задача вывести сорт, скажем, пшеницы, которую можно выращивать в Сибири, если изначально мы не имеем семян с «запасом морозоустойчивости». И вот тут-то нам понадобятся все упомянутые методы селекции. Давайте рассмотрим их