ни одно не вырастет полноценным. Да и расчетного количества семян в таком случае не хватит на все поле. Вспомните, как выглядит початок кукурузы: у основания зерна намного крупнее, чем к концу початка. Если заранее не отсортировать их на соответствующем оборудовании по размеру и форме, то на поле жди проблем. И неизменно придется утилизировать ту часть, что не прошла строгие критерии отбора. А это еще раз потери финансов, времени и человеко-часов. Но и это не все сложности – растения кукурузы на семена выращивают иначе, чем основной урожай: «Для выращивания семенной кукурузы требуется посадка с чередованием рядов из мужских и женских растений. Затем в правильное время из растений на определенных рядах нужно удалить некоторые репродуктивные органы, чтобы получить желаемый для фермера гибрид», – пишет Брайан[238].

В итоге получается, что закупать семена выгодно самим фермерам. А что же ГМО? Помогут ли они решить проблему и разрушить зависимость фермера от акрокомпаний? Или наоборот – еще больше свяжут фермерам руки? Регулярно вижу на просторах Сети утверждения, что агрогиганты заставляют фермеров покупать у них каждый год семена их ГМ-растений, а если кто ослушался и хоть колосок вырастил из семян от прежнего урожая, тому грозит тюрьма. Где же правда?

Массово в сельском хозяйстве на осень 2021 года возделывают только несколько видов ГМ-растений, основные из них: соя, кукуруза, сахарная свекла, рапс и хлопок[239] (все это, к сожалению, не в России). И здесь надо уточнить, какие для них существуют направления генетической модификации. Чаще всего это модификации, направленные на выработку собственных биологических инсектицидов или на устойчивость к разным гербицидам (вид пестицидов для борьбы с сорняками).

Таким образом, популярные в агрокультурах модификации не связаны с размером или формой плодов или зерна. Стабильно влиять на эти характеристики достаточно сложно, а методы гибридизации здесь справляются самостоятельно и вполне хорошо. Так что за форму и размер по-прежнему отвечает базовый сорт, на базе которого и проводится модификация. А сорт этот, конечно, гибридный. А потому правила для ГМ-семян основаны на все тех же проблемах, которые диктует нам генетика и простые вычисления, произведенные нами выше для семян гибридов. В общем, опять правила фермеру диктует только разумный, экономически обоснованный выбор.

Под конец этой главы верну слово Брайану: «Пшеница (не ГМ-пшеница. – Прим. авт.), которую я выращиваю, находится под патентной защитой – мне приходится регулярно объяснять это тем, кто считает, что патенты на растения относятся исключительно к ГМО-культурам. Многие растения, от ГМО до обычных, от органических (да, органические фермы часто также выращивают патентованные селекционные сорта[240]. – Прим. авт.) до декоративных, защищены патентами, это мало чем отличается от программного обеспечения, с помощью которого я печатаю эту статью. Так же, как селекционер или компания, занимающаяся селекцией растений, какая-то софтверная компания вкладывает много времени и ресурсов, чтобы вывести на рынок хороший продукт, и я не должен продавать копии этого программного обеспечения своим друзьям. Разве для них не так же справедливо иметь защиту патента, чтобы окупить эти вложения и даже получить прибыль? Я смотрю на семена точно так же»[241].

Давайте вдогонку развеем еще один миф и двинемся уже дальше в разговоре о том, какой же бывает традиционная селекция. В Сети популярно утверждение, что БигАгра[242] – компании – гиганты в агропромышленном секторе – вынуждают фермеров становиться их рабами: если подписал контракт с такой, то год за годом покупать можешь только ее семена и только ее пестициды (и прочее нужное для получения хорошего урожая). Этакое «подсесть на иглу БигАгры». Бр-р-р, жутковато. К счастью, на деле это совсем не так. Фермер может сменить компанию поставщика в любой удобный для него момент. И покупать или нет вместе с семенами и пестициды он тоже в теории решает сам. Но тут нужно вспомнить простую логичную штуку: если, например, компания разрабатывает сорт, устойчивый к некоему гербициду[243], то логично и то, что, скорее всего, она сама же выпускает и этот гербицид. И тогда покупать и то и другое часто приходится именно у нее (если на вещество или сорт еще действует патент. Если срок действия патента истек, то, как правило, производить патентованное средство или сорт могут и другие компании. И тогда у фермера появляется выбор, у кого ему покупать). Ознакомиться с реальным контрактом не сложно[244]. Напомню, что патент может существовать на любой сорт. В том числе и на не гибридный.

5.6. Злосчастная картошка

Главная мысль, которую мне хочется донести во всей главе о традиционной селекции, – любой такой метод есть вмешательство в ДНК организма, знаем мы о том, что такое ДНК в момент вмешательства, или нет. Инструмент не может быть опасным или безопасным: на ногу очень больно можно уронить как пишущую машинку XIX века, так и суперсовременный компьютер. Просто не надо ронять их на ногу, надо выполнять на них нужные вам задачи. Опасным или безопасным может быть только применение инструмента. Вот о такой истории неудачного применения мы и поговорим в контексте гибридизации.

В 1959 году в теплицах маленького американского городка Белтсвилль (штат Мэриленд) селекционеры вырастили новый гибридный сорт картофеля. За его основу взяли сорт обычного картофеля Дельта Голд, известный своей урожайностью, и дикий южноамериканский картофель (Solanum chacoense), который мог привнести в этот союз устойчивость к вредителям. И получившийся гибрид оказался чудо как хорош! По характеристикам он просто идеально подходил для изготовления картофельных чипсов. Да и противостояние вредителям удалось: и фитофтора его не брала, и к вирусу мозаики обыкновенной оказался иммунитет, и еще несколько типичных картофельных болячек обходили стороной этот картофель[245]. Назвали новый сорт Lenape (Ленапе)[246]. К 1964 году начались его испытания, а уже к 1967-му, когда сорт получил разрешение на продажу, его выращивали во множестве штатов.

Он имел огромный успех у компаний – производителей чипсов! Так что все шло очень хорошо, пока один селекционер из Онтарио не решил приготовить себе ужин. По его воспоминаниям, он отварил себе картофеля с горошком[247] (и мне думается, собирался провести чудесный вечер). Но неожиданно почувствовал сильную тошноту, встав из-за стола. Через неделю мужчина решил повторить свой кухонный эксперимент и снова в результате получил приступ тошноты. Окончательно убедившись, что что-то тут неладно, он взял сырые клубни и отправился в гости к знакомому биохимику. В лабораториии быстро стало ясно, что кожура картофеля содержала непозволительно большое количество гликоалкалоидов – ядовитых органических соединений.