— Хочу задать вопрос одному старому другу. Эй! — Дженет обращала свой зов в глубину, но эха здесь не было. — Надо было камешек захватить. Эй!

Что-то плеснуло в тишине, рыба или лягушка. Потом по озеру прошел вал, захлестнувший сваи до половины, и над водой показался ребристый, бородавчатый оливковый панцирь диаметром пятьдесят футов. Каймановая кусачая черепаха с загнутым, как у сокола, клювом. Левиафан.

Неудивительно, что здесь нет ничего живого. Воздушная медуза пожирает всех птиц, а эта тварь выцеживает из воды все помимо амеб. Из ила вслед за черепахой всплывали огромные пузыри метана. Вонь поднялась неописуемая… хотя нет, описанию она поддавалась: воняло дерьмом.

— Кто вызывал Болотного Князя? — голосом старого курильщика просипела черепаха. Ее голова, похожая на говорящий большой палец, выглядела комично, но поросячьи глазки, сидящие глубоко в складках ороговевшей кожи, придавали ей гневный вид. Не хотелось бы разозлить ее еще больше. — А, это ты…

— Я самая. Ну и навонял же ты.

— Это запах жизни.

— Не жизни, а сортира. У меня для тебя вопрос.

— А еще что? Вопросами сыт не будешь, а охота нынче плохая.

— Ну-у… — Дженет порой казалась Элиоту немного социопаткой — как иначе она могла бы изображать скучающий тон в такой ситуации? Нет, она, конечно, способна чувствовать, но прячет свои чувства так глубоко, что мало кому их видно. — Есть еще пара лошадей. Ответишь — сможем договориться.

Блефует, как же иначе. Она ни за что не скормила бы этой рептилии их коней.

— Я Элиот. Верховный король.

— Этот ваш сральник принадлежит ему, — пояснила Дженет.

— А я…

— Знаем, знаем. Ты князь болота, которое принадлежит Элиоту. Гигантская кусачая черепаха.

— Твое королевство хоть и широкое, да мелкое, а мои владения лежат в глубине.

Черепаха водила головой, разглядывая их то одним, то другим матовым глазом. Мимо проплыла медуза, задев ее лоб, но она как будто не заметила этого.

— Эмбер говорит, что Филлори погибает, — сказал Элиот. — Как по-твоему, правда это?

— Смерть. Жизнь. В болоте разницы нет. Рыба умирает, но миллиард мошек поедает ее и живет.

— Философ из тебя тоже дерьмовый, так что не старайся особо, — сказала Дженет. — Умирает Филлори или нет?

Будь у черепах плечи, князь пожал бы ими.

— Да, умирает. Давайте сюда лошадей.

— Погоди. — Дженет, похоже, отказывалась в это верить до последней секунды. — Ты серьезно? Это правда конец? Хорошо. Можем мы это предотвратить?

— Нет, не можете.

— А кто-нибудь другой может? — спросил Элиот. — Не могу сказать. Спросите у королевы.

— Я и есть королева. Одна из них. Главная.

— У королевы гномов, на Пустошах. Лошадей, иначе я удаляюсь. — Черепаха медленно погрузилась до подбородка.

— Не знаю я никакой королевы гномов — а ты, Элиот?

— Невозможно в принципе: гномов женского пола не существует.

— Слышал? Нет у гномов никакой королевы, — сказала Дженет черепахе. — Попробуй еще раз.

— Нагнись ко мне.

Никогда бы Элиот не поверил, что такое крупное существо способно двигаться так стремительно. Шея стрельнула вверх, как торпеда, клюв раскрылся, чтобы разом поглотить их обоих. Элиот присел и закрыл голову руками, думая, что это конец. Что-то треснуло — мостки подломились?

— Да как ты посмел? — вопросила Дженет так громко, что доски под Элиотом завибрировали. Он отважился посмотреть. Она парила в двух футах над мостками в заиндевевших одеждах, вея холодом и туманом, как сухой лед, и держала в распростертых руках по ледяному топорику.

Черепаха остановилась на середине рывка, беспомощно мотая головой на застрявшей шее: Северное болото, сколько глаз видел, покрылось бугристым льдом.

— Господи боже, — пробормотал Элиот, нетвердо поднявшись. — Ну ты даешь.

— Как ты посмел? — повторила Дженет, излучая волшебную силу. — Дивись и ужасайся, князь отстойника.

Черепаха не столько ужаснулась, сколько взбесилась.

— Вот я вас, — прошипела она, напрягшись. Лед вокруг нее начал трескаться, но Дженет снова его заморозила.

— Я превращу твои глаза в льдины и разобью их! Расколю панцирь и выковырну из него твое мясо!

Где она только этого набралась? Черепаха подергалась еще и застыла, как корабль в арктических льдах, с горящими лютой злобой глазами. Дженет плавно опустилась на доски.

— Получай, скотина. В следующий раз прикончу совсем.

Плюнув (слюна замерзла еще в воздухе), она пошла прочь — Элиот чуть не свалился, уступив ей дорогу. Прикасаться к ее топорикам ему не хотелось.

— Мудак, — сказал он, чтобы не уходить молча.

— Жалкий червь, — просипела в ответ черепаха, выдыхая пар. — Там черепахи до самого низа, скоро увидишь.

— Да-да, слышал уже, — сказал Элиот и побежал по морозному следу Дженет.

Два часа спустя, когда они уже ехали по чудесной твердой земле на юго-запад, к хмельным радостям Бариона, Дженет наконец проронила:

— Может, тебе интересно, как это я вдруг преобразилась в ледяную богиню с топориками?

Элиоту, конечно, было интересно, он просто не хотел спрашивать. Притворялся, что слона-то и не приметил.

— С чем, с чем? А, ну да.

— Правый топорик называется Горе, а левый знаешь как?

— Счастье?

— Тоже Горе. Я их не различаю.

— Угумм.

Следующие пять минут они, не впервые игравшие в эту игру, ехали молча. Элиот все время оглядывался через плечо, боясь, как бы тот розовый медузоплан не погнался за ними. Убив человека ядом, тот, вероятно, заглатывает его, и всем видно сквозь его студенистые телеса, как он тебя переваривает.

Какая, казалось бы, разница, раз все равно конец света? Э нет, не скажите. Есть разница — сейчас больше, чем когда-либо еще.

— Ну и как ты преобразилась… дальше по тексту? — сдался он, признав свое поражение.

— Как мило, что ты спросил. Не забыл еще, как вы пропадали целых полтора года, бросив Филлори на меня?

— А заодно спасли магию и весь этот мир? Как же, помню.

— Сначала я веселилась, внедряя реформы, которые давно следовало внедрить, но через месяц поостыла и задумала новый проект. Знаешь пустыню за Медными горами, южнее Филлори?

— Слышал о ней.

— Я ее аннексировала.

— Постой. — Элиот натянул поводья. — Ты вторглась в пустыню?

— Аннексировала ее. Во всех анналах только и говорится, как другие страны вторгаются к нам, я и подумала — почему бы не сделать наоборот? Заняться экспансией, застолбить то да се! У нас ведь и магия, и чудища разные, одни великаны что твой ядерный арсенал. Да еще и бог в самом реальном виде. Это ж прямо-таки моральный долг нашего государства.