– В главную башню. А оттуда к потайному ходу.

– К потайному ходу?

– У Балидона длинное, бурное прошлое. Бывали времена, когда нашей семье приходилось спасаться, а потому эти проходы всегда содержались в порядке. Здесь короче.

Вскоре они оказались в холодном погребе, где хранились съестные припасы и бочки с вином. Здесь было по настоящему холодно, но не чувствовалось обычной для подвалов сырости. В углу находилась лестница в кухню, но Монкриф направился не туда, а к полкам с ящиками и бочонками.

– Я опущу тебя на минуту.

Он поставил Кэтрин на здоровую ногу и прижал к себе, затем положил ладонь на стену за бочонками.

– Ты что-то ищешь?

– Один кирпич. Когда я был маленьким, то залезал на полку, чтобы его найти. Ага, вот он. – Монкриф с рычанием налег на стену плечом, и вдруг целая ее секция сдвинулась внутрь. Он снова подхватил Кэтрин на руки, а она была настолько заинтригована, что не стала возражать. В коридоре было абсолютно темно, но Монкриф шел так уверенно, словно знал тут каждый кирпич.

– Как ты ориентируешься? Здесь ничего не видно, – спросила Кэтрин, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

– Я тут часто бродил ребенком и помню каждый поворот.

– Кто-нибудь знает про этот ход?

– Должен знать старший сын. Чтобы защитить семью.

– И все-таки ты знаешь.

– Я был очень любознательным ребенком, – ответил Монкриф, и Кэтрин по голосу поняла, что он улыбается, – и хотел раскрыть все тайны.

Еще в галерее Кэтрин подумала, что в детстве он был одинок, а сейчас утвердилась в этом мнении.

– Разве у тебя не было товарищей?

Монкриф ответил не сразу. Кэтрин даже решила, что он просто проигнорировал вопрос.

– Мои братья были значительно старше меня и занимались своими делами. Меньше всего им хотелось возиться с маленьким.

– Ты был счастлив в детстве?

– Думаю, да. Большую часть времени я проводил в одиночестве, но всегда находил интересные занятия.

– Значит, в детстве у тебя не было друзей?

– Я этого не сказал. В то время у поварихи был сын, мы вместе играли. И разумеется, была Гортензия.

– Гортензия? Так вы знаете друг друга с детства?

– Джулиана и ее сестра были нашими соседями. – И не успела Кэтрин задать следующий вопрос, как Монкриф на него ответил: – В детстве Джулиана была приятным ребенком. Она была старше, и к тому же ее уже обещали Колину. Что до меня, то гувернер почти не оставлял мне свободного времени. Я вспоминаю, что когда он уезжал или болел, я пьянел от свободы. – Монкриф помолчал. – После смерти Дермотта я, как мог, избегал внимания своего отца. К счастью, к тому времени Колин достиг совершеннолетия, и они с отцом много путешествовали.

– А твоя мать? – Они уже поднялись до цокольного этажа.

– Мама умерла, когда мне исполнилось два года. – Монкриф опять замолчал. – Помню, со мной возились няньки. Все они меня безбожно баловали. Я был очень изнеженным молодым человеком. Так, по крайней мере, говорил мой отец.

– Я думаю, твой отец мне бы не понравился, – задумчиво протянула Кэтрин.

Монкриф усмехнулся.

– Я сам не уверен, что он мне нравился. Монкриф поднимался по крутому пролету, и Кэтрин коснулась его груди:

– Может быть, лучше отпустить меня?

– А ты можешь идти?

– Думаю, да. С твоей помощью.

– Лучше я тебя донесу.

Монкриф на минуту остановился. Кэтрин решила, что он восстанавливает дыхание, но тут услышала царапающий звук, потом Монкриф налег на стену спиной, стена сдвинулась, и в проход хлынул яркий свет.

Кэтрин полной грудью вдохнула свежий воздух и вдруг поняла, что они в герцогской спальне.

В распахнутые окна струились солнечные лучи, и Кэтрин на миг ослепла от яркого света. Монкриф мгновение подумал, подошел к кровати, осторожно опустил Кэтрин на покрывало и стал перед ней на колени.

– Со мной все в порядке, – заверила его Кэтрин. – Правда-правда.

Не думая о приличиях, Монкриф приподнял подол ее платья. Кэтрин потянулась и одернула подол, но Монкриф, ни слова не говоря, поднял его опять и, не спрашивая позволения, стал снимать с Кэтрин ботинки. Неожиданная резкая боль не позволила ей возразить, но когда Монкриф пробежал по ноге пальцами, Кэтрин шлепнула его по руке.

– Монкриф, что ты делаешь? – Она хотела отстраниться, но Монкриф не убрал руку.

– Кэтрин, как ты собираешься лечить сломанную лодыжку и одновременно сохранять приличия? От чего-то придется отказаться.

Можно подумать, что он все это заранее спланировал. В глазах Монкрифа, играли веселые чертики, и хмурый взгляд Кэтрин их не прогнал. Однако он говорил правду. Надо забыть или о сломанной щиколотке, или о том, что его рука лежит у нее на голени, а пальцы касаются колена.

Боль в лодыжке становилась все сильнее.

– Ты, правда, думаешь, что тут перелом?

– Я не смогу узнать, пока ты не снимешь чулок. Кэтрин вспыхнула, думая, что можно все сделать, не нарушая приличий.

– Тогда отвернись.

– Нет.

– Нет?

– Мадам, я ваш муж, а вы постоянно забываете об этом. Однако закон считает именно так, весь Колстин-Холл так считает, а теперь и весь Балидон.

Невыносимый человек! Но Кэтрин тоже может быть упрямой.

– Ну, хорошо, – сказала она и приподняла юбку со всем возможным достоинством.

Монкриф и не думал вести себя по-джентльменски. Он во все глаза следил, как Кэтрин тянулась к подвязке, как осторожно спускала ее ниже колена. Кэтрин едва не шлепнула Монкрифа по пальцам, когда он выхватил подвязку и стянул со ступни, и только потом догадалась, что он просто помогает ей протащить упругую полоску через распухшее место.

Затем пришла очередь чулка. Кэтрин медленно скатывала его по ноге, всей душой желая, чтобы Монкриф отвернулся. Но Монкриф перехватил чулок у колена и на сей раз, позволил себе ласкающим жестом провести ладонью по ее голени. Кэтрин подняла глаза и на мгновение попала в ловушку его напряженного синего взгляда. «Отвернись, отвернись», – говорила она себе, но не могла отвести глаз. А может быть, все дело в том, что поза Монкрифа напомнила ей о том, что она видела вчера в той книге? В груди разлилось тепло, вспыхнули щеки.

Кэтрин не была девственницей, но в этот момент чувствовала себя неопытной и невинной.

– Я не верю, что там перелом, – с усилием выдавила из себя Кэтрин и, наконец, прикрыла глаза, обрывая связь между ними.

Пальцы Монкрифа ласково и осторожно ощупали ее щиколотку, пробежали по ступне, дотронулись до каждого пальца.