– А куда это она? – спросил отец сыновей.

– В командировку, – ответил старший.

– В Африку, – добавил младший, известный шутник.

Ольга Евгеньевна ждала подругу во дворе своего дома.

– Посмотри незаметно: там на балконе никто не стоит? – зашептала она Лопахиной, которая помогала грузить ей сумки.

– А кто там должен стоять? – поинтересовалась Зинаида Алексеевна.

– Ну, мои. Дочь, зять, – смутилась Вяземская. В ее голосе было что-то жалобное.

– Конечно, стоят. Вон они, делают вид, что прячутся, – буркнула Лопахина и мысленно попросила прощения за свою ложь. «Пусть уедет с мягкой душой», – подумала она и добавила, обращаясь к подруге: – Ты сама-то не смотри. Не надо. Держи марку, фасон и еще что там положено держать…

– Ах, Зина, я, конечно, хочу уехать, но все же так их жаль! Они такие молодые, такие еще глупые. И так старались заботиться обо мне.

– Им положено заботиться о тебе. Вот я просто мечтаю, чтобы обо мне кто-то заботился, хоть как-нибудь!

– А мальчики твои? Как же они?

– Ну, да, – смягчилась Лопахина. – Но все равно я везу весь воз.

– Ты – сильная, ты – молодец! – с какой-то завистью сказала Вяземская. – Мне так никогда не суметь. Я очень нерешительная, очень поддаюсь настроениям.

– Это и хорошо! Ты же женщина! Такая воздушная, нежная, ласковая. Ох, Лелька, ты из нас троих самая лучшая, самая настоящая! Это я тебе честно говорю, пока нас Софа не слышит. Она, сама знаешь, завистлива к чужим похвалам.

– Ну что ты, – засмущалась Ольга Евгеньевна. По ее лицу было видно, что разговор ей приятен.

– Так, а вы больше барахла взять не могли? С ума сошли! Словно на Северный полюс! Словно в Австралию уезжают, и там вдруг объявили резкое похолодание! Куда вы столько набрали!

Кнор ворчала долго – и пока пыталась запихнуть свои сумки в машину, и пока выясняла, взяли ли электрический чайник, и пока усаживалась. И даже когда уже Лопахина, резко развернувшись, выехала на трассу.

– Что у тебя случилось? – вкрадчиво и заботливо спросила Ольга Евгеньевна Софью Леопольдовну. Она подругу знала очень хорошо.

– Ничего, – ответила та и тут же воскликнула: – В кого моя Анхен! В кого этот слезливый, вечно вялый, цепляющийся за юбку ребенок двадцати двух лет?! Она вчера мне устроила самую настоящую истерику.

– Из-за чего?!

– Из-за того, что я буду год жить вдали от нее!

– Да, случай. – Лопахина покачала головой. – Взрослая, замужем. Почему так себя ведет?

– Ну и что?! – воскликнула Вяземская. – Ничего из этого не следует. Просто она привыкла быть с тобой. Так у вас по жизни получилось. Она в первую очередь тебя считает своей семьей. И это хорошо. А жизнь с мужем наладится. Погоди.

– Ну, не знаю. – Софья Леопольдовна покачала головой, но было видно, что простые слова Вяземской ее немного утешили.

Какое-то время они ехали молча, а потом Лопахина вдруг рассмеялась и сказала:

– Ау, что задумались?! Мы начинаем новую жизнь. А потому прошлое оставляем там, за Московской кольцевой дорогой.

Их машина в это время въехала в Московскую область.

В Рузе их ждали. Это было заметно по тому, как открыли большие ворота, что вели к главному зданию, как поспешил навстречу какой-то человек, как кто-то закричал, чтобы принесли ключи.

– Здравствуйте, меня зовут Всеволод, я помощник Никиты. Он уехал по делам, но попросил, чтобы мы вам помогли, – сказал встречающий.

– Это хорошо, – ответила Лопахина, – у нас такое количество вещей, что сами мы не справимся.

– А вы не волнуйтесь, мы все разгрузим, внесем, расставим.

– Вот спасибо! – Ольга Евгеньевна вышла из машины и огляделась. – Какое же мы место выбрали изумительное!

– Да. – Софья Леопольдовна вдруг улыбнулась совсем не своей улыбкой. Вместо ироничной гримасы на лице появилась этакая мечтательность.

– Софа, я тебя не узнаю! – Лопахина рассмеялась от души.

– Я сама себя не узнаю в последние дни, – призналась та.

– Вы проходите в дом, а вещи мы сейчас принесем. – Встречающий кликнул подмогу.

– А он симпатичный. Этот самый Всеволод. Очень даже. И манеры у него приятные! – Вяземская наклонилась к Лопахиной.

– Леля, у тебя другой идеал. Юрий Петрович, – услышала ее реплику Кнор.

– Да что вы пристали с ним. Мне он вовсе и не понравился!

– Рассказывай! Мы видели, какая румяная ты стала! Словно маков цвет! – Подруги вдруг почувствовали себя совсем беззаботными.

– Это я ему понравилась, – степенно возразила Вяземская, – а о себе я пока сказать ничего не могу. И вообще, у меня здесь совсем другие дела и задачи.

– Это какие же? – Кнор с любопытством взглянула на подругу.

– Потом скажу. Когда устроимся, когда будет удобная минута.

– Ладно, договорились! Только смотри, никаких секретов.

– Разве от вас что-нибудь утаишь? – рассмеялась Ольга Евгеньевна.

Дверь в домик была открыта. На полу лежали новенькие половички. Пара зонтов висела на простой деревянной вешалке.

– Здравствуйте, дорогие гостьи! – В маленьких сенях подруг встретила женщина, почти их ровесница. Она держала в руках большой букет цветов и улыбалась.

– Добрый день! – подруги хором поздоровались и с удивлением посмотрели на женщину.

– Я – мама Никиты, Людмила Васильевна. Вот, заехала на минуту, но решила все-таки встретить вас. Надеюсь, вам у нас понравится… – мать Никиты смутилась. Заметно было, что в этом качестве – в качестве хозяйки гостиницы – она еще чувствует себя не очень уверенно.

– Спасибо, что так встречаете! – поблагодарила ее от всех Лопахина, приняв букет.

– Как же вас не встречать! – искренне удивилась Людмила Васильевна. – Вы же первые гости в нашей гостинице. Не представляете, как я волнуюсь за сына. Он столько души вложил в это место! И столько денег!

Простодушие, с которым была произнесена последняя фраза, подкупала.

– Не волнуйтесь. Он у вас очень способный, очень практичный. Все будет хорошо.

– А потом, у нас легкая рука! Дело пойдет, даже не сомневайтесь, – добавила Лопахина.

– Ну, дай-то бог! Не буду вам мешать, располагайтесь, устраивайтесь. На новом месте всегда много дел! Вон ваши вещи несут!

Людмила Васильевна вышла из домика, а маленькие сени тут же заполнились многочисленной поклажей.

– Да, девочки. В одном мы точно похожи. Мы все – барахольщицы, – резюмировала Лопахина, оглядев чемоданы, сумки, пакеты и коробки, аккуратно расставленные на полу.