Но тут новая мысль обожгла сознание, разбивая молнией ледяную глыбу внутри — он любит меня! От этой мысли я задохнулась, глаза заволокло слезами, а в горле застрял ком. И вот теперь, когда я знаю это, меня вырывают из его рук и отдают другому, оставляя ему чувство потери и вины! Вот уж поистине жестокое наказание! Только мне-то за что? Я просто жертва, а для языческих богов это так естественно…

— Я хочу говорить с твоим богом! — прогромыхал Теург.

— С Энки? Ой, он очень занят и вряд ли я могу тебе помочь. Часы приема только по вторникам каждый четвертый месяц високосного года и… — засуетился козел.

— С Креттом! Ты ведь работаешь на две стороны, верно?

Посланник стушевался и смущенно засучил копытами:

— Ну вот опять! А я надеялся на твое благоразумие, что ты не будешь ничего оспаривать и обсуждать. О чем тут говорить? И вообще, я полагаю, мне пора! — воровато озираясь он покосился на диадему, явно стараясь увильнуть.

Заметив его реакцию, Яра подхватила диадему, и, осторожно приблизившись к козлу, вдруг резко вытянула руку вперед и схватила его поперек горла. Козел никуда не исчез, а защитная аура не сработала. Он душераздирающе заверещал и забился в уверенных руках Яры.

— Ага! Так вот как тебя можно достать! — зловеще протянула она, вытягивая кинжал. — Выкладывай!

— По правде сказать, Кретт … ммм… ну он не совсем, то есть совсем не одобряет это решение. Он, как бы вам это объяснить, вовсе не в восторге жениться на женщине, которую не выбирал.

— То есть, он наш союзник?

— Ннну… я бы так не сказал… Он уже пытался просто избавиться от нее и наверняка попытается снова. Но я вам ничего не говорил! — проблеял козел, с опаской косясь на кинжал. — Я рискую из-за вас своей безупречной репутацией!

Яра обвела нас опасно прищуренными глазами:

— Он нам еще нужен? Нет?

— Мееееееее! — снова заверещал козел, с ужасом скосив глаза на кинжал.

— Ладно, ладно! Пока свободен. Будешь нужен — позову! — она бросила диадему на стол. Зеленый ореол мигом обрисовал напуганную морду козла и с хлопком исчез, оставив после себя прозрачную зеленую дымку.

Устремив в никуда застекленевший взгляд, Теург тяжело молчал, продолжая удерживать уже обернувшегося человеком Агвида.

Оставив бесплодные попытки высвободить шею из железных объятий, тот обреченно закатил глаза и через плечо покосился на брата.

— Я уже не кусаюсь, — проговорил он, чеканя каждое слово.

Очнувшись от звука его голоса, Теург отпустил захват и гулко бухнувшись за стол, уронил голову на руки.

Его состояние меня буквально потрясло. Сломленный в своей безысходности, сейчас он предпочел бы принять любую смерть в качестве искупления, чем исполнить предписание Пантеона.

Поймав испуганный взгляд Яры, я поняла, что она впервые видит сына в таком состоянии. Растерянная, она смотрела на него понимая, что не в силах ему помочь. В ее чутком взгляде переплелись участие и любовь, сострадание и боль, словно она вместе с ним переживала сейчас все эти чувства. Вряд ли ей было жаль меня. Ее душа разрывалась от бессилия вместе с его душой.

— Еще ничего не решено, — потирая шею, проговорил Агвид задумчиво.

— Серьезно? — Теург поднял на него безумные глаза. — Ты это серьезно? Может, ты предложишь мне объявить войну пантеону богов? — он вскочил из-за стола, лицо его перекосила ярость. — Даже если я соберу все армии мира, я ничего не смогу ему противопоставить! Этому Кретту! Никто не станет сражаться против божества! Не сможет! Это же ясно, как день! Я перед ним бессилен, как муравей перед сапогом! — в отчаянии Теург грохнул кулаком по столу, могучие дубовые ножки покривились, а центральная доска столешницы треснула пополам.

— Не все решается войной! — вызывающе бросил Агвид. — И сдается мне, он не собирается с тобой воевать. Я так понимаю, ему, по сути, наплевать, каким таким образом тебя проклял какой-то там сейд. У них есть правила — они им следуют. Но любые правила можно обойти, это очевидно.

— Что тебе очевидно? — Теург тяжело дышал, опираясь о поломанный стол.

— Пока лишь то, что тамошние законники слабы в формулировках!

— И? Говори!!!

— Дай мне подумать! — осадил Агвид так, что я вздрогнула. Я впервые видела его взбешенным, и это было страшно. — Всем спать! — коротко и грозно бросил он, обведя нас указательным пальцем вытянутой руки. На миг он остановил взгляд на Яре, и, развернувшись, размашистой походкой вышел за дверь.

Взбудораженный потрясениями прошедшего дня, мозг отказывался отключаться. Тщетно пытаясь хоть чуть-чуть поспать, я ворочалась, вздыхала, голова раскалывалась от боли, а тело бросало то в холод, то в жар.

Беспокойным и мучительным сном я забылась лишь незадолго до рассвета. Обрывки последних событий мелькали перед мысленным взором, кружась то в водовороте осенней листвы, то в неспокойных волнах Аустмарра.

Я бежала по камням, которые сыпались градом с небес, падала в пропасть, не в силах кричать, хваталась за уступы и пыталась выбраться, раня руки об острые выступы скал, снова срывалась и уносилась в водоворот событий и незнакомых мне лиц. Облегченно выдыхала, чувствуя на себе сильные руки Теурга, видела перед собой его губы и тянулась к ним, но не могла дотянуться. Его темные глаза заглядывали мне прямо в душу, потом окрашивались в янтарный цвет и хищно подмигивали. Я пыталась позвать его по имени, но не могла вымолвить не звука.

В круговороте этого кошмара я слышала утробный смех каменного исполина, который огромными горстями сыпал на меня драгоценные камни, как в диадеме. Они засыпали меня по пояс, потом по грудь и поднимались все выше, рассыпались искрящейся пылью. Каменное крошево застилало глаза, попадало в рот, я почувствовала, что задыхаюсь и отчаянно закричала.

Подскочив на кровати, я глубоко вдохнула, схватившись руками за горло. Сердце бешено колотилось, а волосы прилипли ко лбу.

Распахнув окно, захлебнулась свежим воздухом и попыталась успокоиться. В отличие от Агвида, я не тешила себя никакими надеждами. Теург прав. Против нас восстали силы, с которыми мы бороться не сможем. Да и нужно ли? Меня принесут в жертву, а он… Он будет жить дальше, даже если и не полюбит, но женится, заведет детей. Со временем эти события станут нежелательными воспоминаниями и сотрутся у него из памяти. Теург достаточно жесток и не столь сентиментален, чтобы всю жизнь горевать и биться головой о стену. Возможно, они даже просчитались со своим наказанием. Так чего тянуть?

Я оглянулась в поисках диадемы, но ее нигде не было. Увлекшись поисками, залезла под стол, пошарила рукой под креслами и кроватью. За этим занятием меня и застал Теург.

— Чего потеряла? Не думаю, что Яра отдаст ее тебе, — бросил он, усаживаясь на край кровати.