Саша вздохнул, потер висок. Вредный Браун не собирался упрощать Александру задачу.

- Встань, посмотри в окно, - наконец выдал Саша.

- Ну и чего я там не видел?  - Генка исполнил просьбу и встал у окна. – Парковку нашу? Каждый день на нее любуюсь.

- Смотри внимательней.

- Ба, знакомые все лица! – воскликнул вдруг Генрих.  – Черный бумер,  черный бумер…

- Ты ужасно поешь.

- Это потому что я  трезвый! – не остался в долгу Генка, вернулся на  свое место и уставился на Сашу внимательным взглядом. – Ты, никак, вернулся в светлый разум?

- Вроде того,  - буркнул Саша. И, поскольку Браун намеков не понимал и не торопился облегчить ему переход к нужной теме, спросил сам: - Ты с Саней не разговаривал… обо мне?

- Я с ней вообще не разговаривал,  - неохотно ответил Гена. –  А уж о тебе – тем более.

- Вы же с ней типа брат и сестра!

- Я от своей «сестры» еще в «Лосиной гриве» люлей выхватил – когда рискнул про тебя спросить. Так что к Саньке сейчас лучше под горячую руку не лезть. Пусть остынет. А тебе, Оболенский, знаешь, чего надо?

Все так и норовят его советами облагодетельствовать!

- Чего? – снова буркнул Саша.

- Женись. Найди себе бабу нормальную и женись. Тебе одному категорически быть противопоказано, ты по натуре своей женатик. Вот найти бабенку хорошую и женись. А от Саньки отстань.

- Угу, - неопределённо отозвался  Саша. - Ладно, пошел я. Генератору привет.

- Обязательно.

- Да, кстати, скажи мне одну вещь,  - обернулся Саша уже в дверях. – Сане сколько лет?

- Двадцать семь.

- Это, значит, я ее на восемь лет старше… - задумчиво протянул Саша.

- С математикой у тебя все в порядке, – хмыкнул Браун. А потом даже привстал от внезапной догадки. – Эй,  Оболенский, даже не вздумай. Не вздумай, слышишь меня?!

- Значит так,   - Александр от двери хмуро смотрел на своего друга. – Ты отстаешь от меня с Саней, а я – отстаю от твоего генератора.

Когда дверь за Оболенским закрылась, Генрих Браун еще долго сидел неподвижно, лишь изредка качая головой своим мыслям.

***

- Пап! Пап! Пап! – у Александра уже кружилась голова от этого постоянного мельтешения сына перед глазами – вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз.  А с другой стороны, что еще на батуте делать? - А почему ты не прыгаешь?

- Потому что твой папка весит сто килограмм, и если он прыгнет – он этот батут на себя наденет.  Как трусы.

Шурка рассмеялся.

- Зря вы так, - отозвался оказавшийся рядом сотрудник батутного центра. -  У наших батутов нагрузка до ста двадцати. Прыгайте смело.

Еще один советчик!

- Спасибо, я лучше пешком постою.

Парень, не опознав цитату, пожал плечами и ушел. А Саша остался стоять у края, наблюдая за кувыркающимся сыном. Вот Саня бы точно сейчас скакала на этом батуте вместе с Шуркой. И делала бы сальто какое-нибудь – с нее станется.

Саня. Саня… Саня-Саня-Саня. Санечка. Что мне с тобой делать? Без тебя-то не получается.

***

- Пап, - сын демонстрирует стабильно хорошее настроение и прекрасный аппетит.  И сейчас за обе щеки уплетает блин с курицей и сыром.  – Пап, а ты с Саней поженишься?

Чудом Александру удалось не подавиться. И вообще сохранить невозмутимое выражение лица. Шурка был увлечен блином, но, так и не дождавшись ответа, оторвался от еды и уставился на отца  такими же серыми глазами. А ответа у Александра не было. Поэтому он спросил.

- А ты этого хочешь?

- Конечно! – как  о чем-то само собой разумеющемся ответил сын.  – Мы б с ней тогда и на каток, и на батут, и на картинг. – А потом  у Шурки проснулось сострадание к отцу и он, усмирив свои эгоистичные интересы, добавил: - И ты будешь не один. А то у мамы есть дядя Азрет, а у тебя никого.

Сын, даже не поняв, что сказал, снова вернулся к блину. А Саша… А Саша не узнал ничего нового. Кроме, разве что, имени. 

- Тебе он нравится – дядя Азрет? – спросил осторожно, пряча выражение лица за кружкой чая.

- Он хороший, - промычал сын сквозь блин, несмотря на неоднократные замечания не говорить с полным ртом. – Добрый. И смеется часто. Он мне последний плейстейшн купил,  - у Саши возникли некоторые сомнения, на чьи деньги был куплен этот плейстейшн, но он промолчал. – Только он тоже не любит хоккей, - в заключение своего вердикта сын горестно вздохнул.

- Это хорошо, - неопределённо отозвался Саша.  И торопливо пояснил: – Хорошо, что у тебя с ним отношения хорошие.

- Хорошие,  - подтвердил сын. – А с Саней – еще лучше!

Фирменное Оболенское упрямство. Во всей красе.

***

- Ну что скажешь, царица баланса и королева финансов?

- Я много чего могу сказать, - Вера Павловна неторопливо разгладила на бедрах юбку.  – Только ты мне наперед скажи – зачем тебе деньги нужны. А я уж тогда подумаю, дам тебе или нет.

- Дашь или нет? – Саша выгнул бровь. – Мои же деньги – и не дашь?

- Ты, Александр Николаич, бровь на меня не супь, - и не повела своей густой бровью Вера Павловна.  – Сколько лет мы с тобой вместе? Десять?

- Вроде того. Нет, даже больше.

- Я же тебя и твои дела знаю, как облупленного. И ты мне, Сашка, как сын.

- Хренассе – сын! Мне скоро тридцать шесть будет!

- А мне в сентябре сколько шарахнуло - помнишь? – хмыкнула Вера Павловна. – Не было бы у меня такой строгой маменьки, то вполне могла бы такого мальчишку себе заиметь в сыночках.

Саша не выдержал и расхохотался.

- Вера Пална, только ты меня можешь мальчишкой называть.

- Имею право! – Вера снова подняла излюбленным жестом указательный палец – в этот раз черно-золотой.  – Поэтому как на духу говори – зачем деньги. На всякую ерунду – не дам!

Его бухгалтер стерегла финансы фирмы как дракон – золото. Но это был достойный доверия человек безупречной честности.

- Дом хочу купить, - маскируя неловкость под равнодушие, ответил Александр.

- Зачем тебе дом? – ахнула Вера Павловна.

А вот если б он знал – зачем. В последнее время Саша говорил, действовал, принимал решения, руководствуясь мотивами, которые уходили корнями куда-то… куда-то туда, куда он боялся, не мог или не хотел заглядывать. Он поступал так, как необходимо – в этом была внутренняя уверенность. Но зачем и почему это необходимо – не понимал. И разбираться с этим непониманием пока не торопился.

- Сашенька… - ласково вдруг пропела  Вера Павловна. – Ты, никак, девку себе нашел?