Кто жертва чести боевой,

Кто почечуя, кто Киприды;

Страдалец мыслит жизни нить

В волнах чудесных укрепить,

Кокетка злых годов обиды

На дне оставить, а старик

Помолодеть — хотя на миг.

* * *

Питая горьки размышленья,

Среди печальной их семьи,

Онегин взором сожаленья

Глядит на дымные струи

И мыслит, грустью отуманен:

Зачем я пулей в грудь не ранен?

Зачем не хилый я старик,

Как этот бедный откупщик?

Зачем, как тульский заседатель,

Я не лежу в параличе?

Зачем не чувствую в плече

Хоть ревматизма? — ах, создатель!

Я молод, жизнь во мне крепка;

Чего мне ждать? тоска, тоска!..

* * *

Онегин посещает потом Тавриду:

Воображенью край священный:

С Атридом спорил там Пилад,

Там закололся Митридат,

Там пел Мицкевич вдохновенный

И посреди прибрежных скал

Свою Литву воспоминал.

* * *

Прекрасны вы, брега Тавриды,

Когда вас видишь с корабля

При свете утренней Киприды,

Как вас впервой увидел я;

Вы мне предстали в блеске брачном:

На небе синем и прозрачном

Сияли груды ваших гор,

Долин, деревьев, сёл узор

Разостлан был передо мною.

А там, меж хижинок татар…

Какой во мне проснулся жар!

Какой волшебною тоскою

Стеснялась пламенная грудь!

Но, муза! прошлое забудь.

* * *

Какие б чувства ни таились

Тогда во мне — теперь их нет:

Они прошли иль изменились…

Мир вам, тревоги прошлых лет!

В ту пору мне казались нужны

Пустыни, волн края жемчужны,

И моря шум, и груды скал,

И гордой девы идеал,

И безымённые страданья…

Другие дни, другие сны;

Смирились вы, моей весны

Высокопарные мечтанья,

И в поэтический бокал

Воды я много подмешал.

* * *

Иные нужны мне картины:

Люблю песчаный косогор,

Перед избушкой две рябины,

Калитку, сломанный забор,

На небе серенькие тучи,

Перед гумном соломы кучи

Да пруд под сенью ив густых,

Раздолье уток молодых;

Теперь мила мне балалайка

Да пьяный топот трепака

Перед порогом кабака.

Мой идеал теперь — хозяйка,

Мои желания — покой,

Да щей горшок, да сам большой.

* * *

Порой дождливою намедни

Я, завернув на скотный двор…

Тьфу! прозаические бредни,

Фламандской школы пёстрый сор!

Таков ли был я, расцветая?

Скажи, фонтан Бахчисарая!

Такие ль мысли мне на ум

Навёл твой бесконечный шум,

Когда безмолвно пред тобою

Зарему я воображал

Средь пышных, опустелых зал…

Спустя три года, вслед за мною,

Скитаясь в той же стороне,

Онегин вспомнил обо мне.

* * *

Я жил тогда в Одессе пыльной…

Там долго ясны небеса,

Там хлопотливо торг обильный

Свои подъемлет паруса;

Там всё Европой дышит, веет,

Всё блещет югом и пестреет

Разнообразностью живой.

Язык Италии златой

Звучит по улице весёлой,

Где ходит гордый славянин,

Француз, испанец, армянин,

И грек, и молдаван тяжёлый,

И сын египетской земли,

Корсар в отставке, Морали.

* * *

Одессу звучными стихами

Наш друг Туманский описал,

Но он пристрастными глазами

В то время на неё взирал.

Приехав, он прямым поэтом

Пошёл бродить с своим лорнетом

Один над морем — и потом

Очаровательным пером

Сады одесские прославил.

Все хорошо, но дело в том,

Что степь нагая там кругом;

Кой-где недавный труд заставил

Младые ветви в знойный день

Давать насильственную тень.

* * *

А где, бишь, мой рассказ несвязный?

В Одессе пыльной, я сказал.

Я б мог сказать: в Одессе грязной —

И тут бы, право, не солгал.

В году недель пять-шесть Одесса,

По воле бурного Зевеса,

Потоплена, запружена,

В густой грязи погружена.

Все домы на аршин загрязнут,

Лишь на ходулях пешеход

По улице дерзает вброд;

Кареты, люди тонут, вязнут,

И в дрожках вол, рога склоня,

Сменяет хилого коня.

* * *

Но уж дробит каменья молот,

И скоро звонкой мостовой

Покроется спасённый город,

Как будто кованой бронёй.

Однако в сей Одессе влажной

Ещё есть недостаток важный;

Чего б вы думали? — воды.

Потребны тяжкие труды…

Что ж? это небольшое горе,

Особенно, когда вино

Без пошлины привезено.

Но солнце южное, но море…

Чего ж вам более, друзья?

Благословенные края!

Бывало, пушка зоревая

Лишь только грянет с корабля,

С крутого берега сбегая,

Уж к морю отправляюсь я.

Потом за трубкой раскалённой,

Волной солёной оживлённый,

Как мусульман в своём раю,

С восточной гущей кофе пью.

Иду гулять. Уж благосклонный

Открыт Casino; чашек звон

Там раздаётся; на балкон

Маркер выходит полусонный

С метлой в руках, и у крыльца

Уже сошлися два купца.

* * *

Глядишь — и площадь запестрела.

Всё оживилось; здесь и там

Бегут за делом и без дела,

Однако больше по делам.

Дитя расчёта и отваги,

Идёт купец взглянуть на флаги,

Проведать, шлют ли небеса

Ему знакомы паруса.

Какие новые товары

Вступили нынче в карантин?

Пришли ли бочки жданных вин?

И что чума? и где пожары?

И нет ли голода, войны

Или подобной новизны?

* * *

Но мы, ребята без печали,

Среди заботливых купцов,

Мы только устриц ожидали

От цареградских берегов.

Что устрицы? пришли! О радость!

Летит обжорливая